— То есть существовали только на бумаге? — спросил Черчилль, не открывая глаз.
— Нет. Призыв в ряды Белорусской Краевой Обороны, насколько нам известно, прошел достаточно успешно, и искомые 30 тысяч человек встали под ружье. Но, во-первых, это «ружье» оказалось достаточно условным, — Мензис тонко улыбнулся, — у немцев не хватает сил даже для того, чтобы полностью обеспечивать вермахт, так что на коллаборантах они экономят тем более. Нередки были случаи, когда в белорусской армии одна полусгнившая итальянская винтовка «Каркано», патроны к которой невозможно достать, приходилась на семерых человек… А кроме того, сами солдаты, как оказалось, не проявили никакого энтузиазма в боях с Красной Армией. Большинство частей БКО попросту сложили оружие и разбежались по домам. Насколько я знаю, сейчас в Польшу вместе с немцами отступают буквально несколько батальонов белорусов. Как показала практика последних дней, наши белорусские «друзья» сильно преуменьшили влияние на народ коммунистических идей. Сейчас почти половина территории Белоруссии контролируется большевистскими партизанами, которые выступают единым фронтом с Красной Армией. Возьмись мы воевать с ними, мы ввергнули бы Белоруссию в пучину кровавой гражданской войны, которая неизбежно и очень скоро завершилась бы победой красных…
— Мы обдумывали также возможность высадки в Белоруссии крупного британского десанта, — продолжил Габбинз, — но это, увы, нереально по целому ряду причин. Вот если бы за спиной у нас находилась дружественная Германия, которая сняла бы все силы вермахта с Запада и бросила его на Восток…
— Она будет дружественной! — Черчилль стукнул кулаком по подлокотнику кресла. — Это единственный приемлемый для нас выход из Второй мировой войны! Иначе эта война станет попросту трамплином для расширения коммунистического влияния на Западе!
— Полковник фон Штауффенберг, по нашим сведениям, собирается действовать в самое ближайшее время, — тихо напомнил Мензис.
Черчилль кивнул.
— А что с нашими парнями? — медленно, с усилием спросил он. — Которых мы бросили, как выяснилось, к черту в зубы?
Шефы разведки переглянулись.
— Радиосвязь для них не была предусмотрена, сэр. Но… повторюсь, если бы они попали в лапы гестапо, их показывали бы уже в кинохронике «Дойче Вохеншау». Остается надеяться, что в данный момент они движутся вместе с немцами в Польшу. В Варшаве они должны явиться в резидентуру нашей службы, — проговорил Габбинз. — Оттуда мы найдем способ перебросить их в Швецию, а оттуда — в Англию.
— А если они попали в руки русских? — тихо поинтересовался премьер-министр.
Мензис и Габбинз одновременно тяжело вздохнули. На их щеках тоже одновременно, как по команде, появились красные пятна.
— Упаси нас бог от этого, сэр, — хором сказали Мензис и Габбинз и переглянулись.
* * *
Ровно в 22 часа на Москву рухнули звуки мощнейшей артиллерийской канонады. Грохот 324 орудий сотрясал небо и землю. Но москвичи не пугались этой стрельбы. Наоборот, на вечерних площадях и улицах города было полно народа. Люди обнимались, поздравляли друг друга. Советский Союз двадцатью четырьмя орудийными залпами приветствовал доблестных освободителей Минска.
— Красиво… — тихо произнес Сталин, глядя из окна своего кремлевского кабинета на оранжевые и зеленые огни ракет, озарявших небо.
— Так точно, товарищ Сталин, — почтительно согласился шеф «Смерша», комиссар государственной безопасности 2-го ранга Абакумов, навытяжку стоявший у длинного стола. Сегодня, 3 июля, Сталин никого не принимал, но для Абакумова сделал исключение.
— Ну, что же вы замолкли? Я внимательно слушаю, — проговорил он, отворачиваясь от окна и начиная прохаживаться по кабинету.
— Товарищ Сталин, — торопливо произнес Абакумов, — как я уже сказал, операция, порученная вами 10-му отделу «Смерша», успешно завершена. Нашими сотрудниками сорвана попытка белорусских пособников фашистов совершить государственный переворот и присвоить себе власть в республике. Кроме того, задержаны трое английских диверсантов-парашютистов. Еще один сдался сам, местоположение еще троих неизвестно. Видимо, они отступили, смешавшись с немцами…
— Каковы потери? — осведомился Сталин.
— Командир нашего Особого отряда тяжело ранен, сейчас он в Москве, в госпитале. Четверо офицеров погибли. Двое целы и невредимы…
Сталин кивнул и снова остановился у окна, глядя на сполохи салюта за шторами.
— Пусть этот салют будет посвящен и им, — негромко проговорил он, словно обращаясь сам к себе. — Погибшим — вечная память, живым — слава и благодарность…
* * *
После освобождения Минск был буквально прочесан специальными поисковыми группами НКВД СССР. Но сколько поисковики ни старались, они так и не смогли отыскать следов Особого отряда «Неуязвимые», действовавшего в тылу противника с лета 1941 года.
— Остается констатировать гибель отряда, — со вздохом признался начальник 4-го управления НКВД Судоплатов Берии. — Начали они выполнять задание успешно, ликвидировали двух «смершевцев», но затем… видимо, обстоятельства сложились так, что…
— Обстоятельства сложились так, что «Смерш» снова утер нам нос! — зло перебил нарком внутренних дел. — Взяли живыми четырех английских шпионов! Не выдуманных, настоящих!.. И все из-за этого чудака… как была фамилия командира «Неуязвимых»?
— Майор госбезопасности Ледовский, товарищ нарком, — подавленно отозвался Судоплатов. — Он командовал отрядом с мая 1943-го.
— Из-за Ледовского этого!.. — Берия раздраженно пристукнул кулаком по столу. — Какой был шанс заявить о себе в глазах товарища Сталина!.. А теперь он сделает еще более далеко идущие выводы о компетентности НКВД!.. Не дай бог, вообще нашу контору распустят…
— Не распустят, товарищ нарком, — возразил Судоплатов. — Милиция, ЗАГС и архивы всегда нужны.
Берия зло взглянул на него, но промолчал.
* * *
Офицеров британского спецназа Торнтона, Хендерсона и Оукли (состояние Кэббота оставалось крайне тяжелым) допрашивали в Москве довольно долго — до конца июля 1944 года. Все трое сначала отрицали свою вину, ссылаясь на приказ командования и заслуги в борьбе с нацизмом, однако затем все же вынуждены были согласиться с тем, что действовать за спиной союзника и во вред его интересам — преступно. Все эти дни Наркомат иностранных дел и советское посольство в Лондоне ожидало хотя бы минимального интереса британской стороны к судьбам своих подданных. Но, видимо, англичане до последнего продолжали надеяться, что их парни не попали в руки Советов и в соответствии с планом двигаются вместе с отступающими немцами в Польшу.
