Генриха, нашего покойного господина» (1199 г.); «Покойный король Генрих, блаженной памяти наш высокочтимейший супруг, и мы сами давно взяли под свое королевское покровительство монастырь в Ла-Сов-Мажор…» (1 июля 1199 г.); «[Мы пожертвовали за душу] нашего достопочтенного мужа, благочестивой памяти короля Генриха, и доброй памяти короля Генриха – нашего сына, и способнейшего человека короля Ричарда, и прочих наших сыновей и дочерей… Богу и Благословенной Марии и святым монахиням Фонтевро… 100 пуатевинских фунтов» (между 8 ноября 1199 г. и 29 января 1200 г.).
Аббатство Фонтевро. Современный вид
Верный же трубадур-крестоносец Гаусельм Файдит, о раблезианских образах его с супругой было рассказано раньше и которому Ричард помог в трудной жизненной ситуации, проводил его следующим надгробным плачем:
Невосполнима эта потеря. Невыносимая боль:
Слезы так душат, нет, никогда не избыть эту скорбь,
Как мне поведать словами иль в песню облечь
Надгробие Ричарда Львиное Сердце в Фонтевро
То, что хотелось бы мне навеки сберечь:
Ибо доблести вождь и отваги отец —
Ричард, великодушный и смелый, английский король
Мертв. – О Боже! Какая утрата! Какой ущерб!
Как неуместны слова, сколь болезненно ранит речь:
Надобно стойкое сердце, дабы страдать…
Умер король. И такой, что за тысячу прошлых лет
Мужа, сравнимого с ним, невозможно найти.
Храбрость, щедрость, учтивость и благородство его,
Думаю, и в грядущих веках не превзойти.
Не говорю о Карле, Артуре. Не вспоминаю побед
Александра над Дарием. Но мненья держусь того,
Что не ниже их Ричард. И знаю, что свет
Не беспристрастен. Но не хочу никого
Я принижать. И героям рукоплескать
Я не против. Но восхищаюсь тем,
Что в сем ущербном веке явился такой человек —
Мудрый, почтительный, стойкий… Он во всем и всем
Мерою и образцом служил, а как говорил?
Что драгоценнее слов превосходных? Великие ли дела?
Подвиги необычайные? Сколько он их совершил!
Умер. И тем последний урок нам преподать пожелал:
Самое лучшее недолговечно. Уходит. В миг. И навек.
И посему стоит меньше страшиться – все равно умирать!
Ах! Государь! Как не подумали вы, храбрый король,
Что с турнирами станет? Кто доблесть вознаградит?
Кто накажет низость и отвергнет лесть?
Кто смеет судить о лучших и худших? Кому по плечу эта роль?
Пусть даже некий богатый двор изысканный дар учредит,
Нет такого вождя, служенье которому – честь,
Умер король. И утрату сияния не возместит
Блеск отраженного света. Он не излечит боль.
И остается одно: лишь вспоминать.
И траур долго носить и тихо существовать
Жизнью ничтожной и мелкой, и злиться зря,
Зная, что Гроб Господень в руках сарацин,
И что не вам теперь вести поход за моря.
Турок и персов – лютых язычников рать
Вы изгнали из Сирии. В дрожь их бросал
Вашего славного имени звук один.
И хотя Господь в ваши руки Град не отдал,
Все в воле Его. А вам не в чем себя упрекать!
Нет отныне надежды – не сыщется государь
Из королей или князей достойный. Кто довершит
Незавершенные вами дела? Но кто бы он ни был, тот,
Кто станет вашим преемником, да не оскорбит
Память о том, что совершали некогда, встарь,
Вы и ваши усопшие братья: Джеффри и Юный Король.
Да имеет отважное сердце и – Бог даст! – превзойдет
В чем-то кого-то из вас троих. И да поспешит
С деяньями великими. И да умножит их счет.
Мы же помолимся Богу, да примет слугу Своего,
И на ревность его да призрит. И слезу утрет.
А прегрешенья прости ему, Боже, и король да войдет
В Царствие Твое, о Господи, ибо Ты Тот,
Истинный Бог и Человек, Который умеет прощать!
Итак, начинался новый этап в жизни Элеоноры Аквитанской. Тело любимого сына погребено, что дальше?.. Пустота, наполняемая призрачными воспоминаниями и таким же молитвами?.. Если так полагать – это не знать Аквитанскую Львицу. Даже теперь она не сдается – она еще нужна. Конечно, она в день похорон «ради упокоения души ее дражайшего господина, короля Ричарда» дарует монахиням Фонтевро пенсию в 100 анжуйских ливров в год, Тюрпенский аббат получил в дар для обители озеро с мельницами при нем, и т. д. и т. п. Не в этом суть.
Итак, Элеоноре очевидно, да и все видят, что со смертью Ричарда грядет крах, не нужно быть пророком, чтобы этого не понимать. Только его сильная и властная рука могла держать в повиновении разномастную свору баронов, от Англии до Аквитании. Кому теперь под силу удержать их? Только Ричард мог гонять короля Филиппа, словно зайца – а теперь заяц остановится и покажет клыки, пусть не львиные, но для зайца все равно необычные. Он непременно воспользуется случаем и отомстит за унижения, будет отрывать от державы Плантагенетов кусок за куском. Кто защитит державу?..
Ричард Львиное Сердце. Художник М.-Ж. Блондель
Налицо два претендента на корону: брат Иоанн, давно всем известный своими мерзостями, бесхарактерностью и предательствами, и молодой племянник Артур Бретонский, еще не оформившийся и явно не созревший как правитель плюс полностью находившийся под влиянием матери (ну, это бы еще полбеды, иногда это совсем неплохо, как показал собственный пример Элеоноры и Ричарда) и, самое главное, короля Франции. Расклад неважный, если учесть, что и Иоанн – давний друг Филиппа. Впрочем, скорее, соучастник преступлений, и именно от этого, скорее всего, и стала отталкиваться Элеонора. Принц Иоанн, строящий козни брату в надежде захватить престол – одно, король Иоанн – другое. Этот просто так земли уже не выпустит. Хорошо.
Сразу дадим пояснение – тогдашние толкования прав на власть и престол были разнообразны и гибки, поэтому в Англии и Иоанн, и Артур теоретически имели примерно равные шансы. Нормандия была в этом отношении более консервативна, предпочитая передавать власть скорее брату, нежели племяннику. Конечно, существовала последняя воля Ричарда, однако и она была небесспорной – по крайней мере, окружению покойного короля пришлось делать выбор, исходя из пользы для государства, хотя точнее
