В какую сторону направиться? Он говорил, на запад. Зефирина решила пойти вправо.
Она идет… Натыкается на какое-то препятствие. Боясь упасть, ползет на четвереньках. Слева, где-то далеко в галерее, колеблется круг света.
Друг или враг?
Зефирина выпрямляется, чтобы пойти в этом направлении. Свет удаляется. Прижимаясь к стене, она, что есть сил, бежит за ним. Неужели она потеряет этот огонек? Изнемогая от усталости, задыхаясь, она кричит:
– На помощь! На помощь!
Голос ее звучит глухо, как из могилы.
В довершение к пережитому ужасу Зефирина чувствует, что падает… проваливается в бездну.
Не помня себя, она тут же вскакивает, топчется на месте и кричит нечеловеческим голосом. В непроглядном мраке пальцы ее всюду натыкаются на кости скелетов.
Вот Зефирина и попала в яму с костями мучеников, которая станет и ее могилой.
Глава XXV
РИМСКИЕ ПОПРОШАЙКИ
– Вот так кузнечик!
– Ты кто будешь?
– Чего это ты здесь делаешь?
У края ямы над Зефириной склонились три страшноватые рожи, освещенные каким-то подобием фонаря.
– Я прошу вас, господа, помогите мне, – взмолилась молодая женщина, подняв к ним голову.
Топча ногами кости, она протянула руку к этой неожиданно явившейся помощи. Ее просьба вызвала у трех субъектов приступ необыкновенного веселья.
– Хи-хи… господа… хо-хо… господа!
Похоже, эти типы не спешили вытаскивать Зефирину из ямы.
– Ты девчонка или парень? – неожиданно спросил один из мужчин, вытирая слезящиеся глаза.
– Ни то, ни другое! – ответила она недоверчиво.
– Здорово, ни девица, ни парень! Очень даже необычно!
Приятель говорившего поднял фонарь над ней. Третий оборванец вообще исчез из поля ее зрения. Двое присевших у края ямы встали. Зефирина отчаянно закричала, точно попавший в западню зверь.
– Не бросайте меня! У вас нет сердца! Вы что, оставите меня умирать здесь?!
– Не трепыхайся понапрасну, мотылек!
– Паньото пошел за веревкой.
Очень скоро Зефирину вытащили из ямы. После падения с высоты десяти футов она немного ушиблась, но осталась невредима.
Она с недоумением смотрела на трех оборванцев, которые так великодушно помогли ей: все были безобразны на вид, горбаты, кривобоки. У одного не было носа, у второго – руки, а третий ковылял на деревяшке вместо ноги. От их лохмотьев шла ужасная вонь, но это не помешало им вполне «по-светски» представиться.
– Мы – неразлучная тройка из Понте[47]. Я – Паньото, король нищих, – поклонился безносый. – Вот это мой брат Палько (однорукий), а это мой кузен Панокьо (он указал на безногого). А ты, мотылек, тебя как зовут?
– Зефирон! – тут же ответила молодая женщина, предпочитая мужскую форму своего имени.
– А мы что-то тебя совсем не знаем. Ты в каком квартале работаешь? – спросил Паньото, гордо назвавшийся королем нищих.
– Да когда как, иногда в Трастевере, иногда в Монти или в Сан-Эвстахио, – уверенно сказала Зефирина.
Из-за лохмотьев, которые были на Зефирине, все трое подумали, что она тоже принадлежит к братству нищих.
– Ты еще совсем молоденький. Ну, как, можешь идти? Ты себе рожицу не поранил, Зефирон? А как ты готовишься, когда идешь побираться? – проявил профессиональное любопытство Паньото.
Он коснулся рукой того места, где полагалось быть носу.
Зефирина вздрогнула. Она не раз слышала, что в Риме некоторых детей уродовали в раннем возрасте, подготавливая их к попрошайничеству. Не позволяя себе расчувствоваться при виде этих несчастных, она сказала твердым голосом:
– Да уж что-то придумываю… я научилась гримироваться.
– Ты чего, делаешь себе всякие болячки на твоей хорошенькой мордашке?
– Да, и… шрамы всякие тоже. Мой брат, он потерял один глаз, – объявила Зефирина.
– Это везуха, лишиться глаза еще в колыбели, – восхищенно признали все трое.
После этого они как будто стали торопиться.
– Прощай, Зефирон, до скорого… Нищие собрались уходить.
Придя в ужас от мысли, что может потерять своих спасителей, Зефирина догнала их.
– Мой брат ранен и лежит где-то тут, в катакомбах. Не оставляйте меня, помогите мне найти его и вылечить.
– Ты не знаешь, где он?
Палько аккуратно снял со своих нечесаных волос вошь и, положив ее на зуб, прикусил.
– Нет, он в какой-то крипте, полной саркофагов, может, там, а может, в этом направлении…
В отчаянии Зефирина тыкала то в один, то в другой коридор.
– Однако пора ужинать.
– Ужинать! – растерянно повторила Зефирина, у которой желудок свело от голода.
– А как же, голубчик… если подлый испанец мешает нам заниматься нашим честным ремеслом, то это вовсе не значит, что надо ходить с пустым брюхом, ведь верно? Ну, давай, идем с нами, Зефирон, а после ужина мы все вместе займемся твоим брательником… Слово короля, – величественно заявил он.
Зефирине пришлось подчиниться. Она последовала за тремя нищими, и очень скоро все пришли в просторную крипту. Зефирина и представить себе не могла, что в катакомбах находится столько «обитателей». Добрая сотня оборванцев, похожих на Паньото, Палько и Панокьо, горбатых, кривобоких, с обезображенными лицами теснилась вокруг огромного котла, который в другое время вызвал бы у нее отвращение…
В котле варилась лошадиная голова, вполне возможно отнятая у врага, а также капуста и чечевица.
Все было хорошо организовано. У нищих имелись глиняные миски, старые, правда, чуть ли не античных времен, но у каждого своя. Один калека, совсем без ног, сидя на саркофаге, разливал похлебку по мискам. Время от времени едоки подходили к римским амфорам, наполненным вином, чтобы утолить жажду.
Паньото представил Зефирину всем присутствующим. Тот факт, что она пришла с «королем», вызвал у нищих некоторое почтение. Однорукий Палько дал ей понять, что она может взять себе еды из котла. Деликатная княгиня Фарнелло не заставила просить себя дважды. Она съела попавшие ей куски мяса, хватая их прямо руками, выпила бульон и даже облизала миску. После чего стала с нетерпением ждать, когда нищие выполнят свое обещание.
Наконец, насытившись, Паньото встал. Потирая живот, он обратился ко всем:
– Друзья! Требуется помощь от нашей нищенской братии. Брательник нашего юного кореша Зефирона ранен и к тому же неизвестно где лежит… Он такой же честный нищий, как мы… Надо его найти! Ты, Эмпирик, пойдешь со мной.
– Хорошо, твое величество!
Маленький старичок, тощий как скелет, подчинился приказу «короля», а остальные, взяв факелы, разошлись по коридорам.
Зефирина была в восторге от такой дисциплины и совершенно растрогана подлинной доброжелательностью этих несчастных, отверженных людей. С того момента, как она оказалась среди них, она ни разу не почувствовала страха. Более того, несмотря на отталкивающий физический вид представителей обоего пола, Зефирина от общения с ними испытывала истинное облегчение.
