ли перегибы во время их правления? Безусловно. А у кого их не было? Но сейчас, черт бы всех подрал, такое время! Как можно винить Ивана четвертого в репрессиях или в чем там его еще обвиняют, когда вон, где-то окопавшийся Курицын монументальный труд про Дракулу-воеводу своял. Когда Катькин любимый Риарио людей десятками вверх ногами вешал, а Екатерина Медичи совсем скоро замутит Варфоломеевскую ночь. Когда Томас Торквемада принес свой извращенный трибунал практически во все страны этого мира, а конченный садист и извращенец Крамер выпустил свой «Молот ведьм». Да Иван наш по сравнению с некоторыми, с большинством, чего уж лукавить, деятелями этого времени просто милашка-очаровашка, и невинен аки дитя. И я объективно оцениваю свои силы, и могу утверждать, что на фоне постоянных покушений, и в непрекращающейся истерии различных заговоров, смогу только залить страну кровью, а это ни мне, ни моей родине, которую я люблю, совершенно не нужно.
Но и сдастся я не могу. С ночи покушения я много думал, в частности над тем, а что меня отличает от других, если взять за основу, что попадание мое далеко не первое? Знание истории, вот что. Скорее всего, они были гениальными военными, учеными, и могли на коленке собрать пулемет из дерьма и палок, но они не знали, что их ждет в грядущем, в течение нескольких лет. Потом, если все пойдет как надо, боюсь, историческая канва настолько изменится, что я уже не смогу пользоваться своими знаниями, но сейчас пока могу. Потому что сейчас ничего не изменилось, кроме того, что Тверь была взята годом раньше, да Елена Волошанка умерла. Ни Тверь, ни Волошанка на глобальную историю никак не влияли, поэтому эти изменения не существенны и их можно в расчет не брать.
Итак, что мы имеем? А имеем мы идеальное время для того, чтобы попробовать отжать для себя немного земли и основать королевство. Сначала небольшое, но там как получится. А все потому, что одна тысяча четыреста восемьдесят четвертый год высшими силами был выбран далеко на случайно. Именно в этом году в Европе нет ни единого цельного государства, а те осколки, что имеются, отчаянно грызутся между собой. При должных знаниях и чуточки везения взять их, конечно, не очень просто, но вполне осуществимо. Германия — Крамер со своим «Молотом ведьм» и трибуналом Торквемады просто вырвут трон из-под Максимилиана Габсбурга, это если не учитывать падеж численности населения в следствии инквизиции. Безумная война герцога Орлеанского со своим малолетним племянником, который по совместительству является его королем, и охватившая в итоге кроме разрозненной обескровленной Франции еще и Австрию, а затем и Священную римскую империю, стартовала в этом, богатом на мировые события году. Фригидная полубезумная Изабелла Испанская так всех достала, что именно в этом году бунты захлестнули Испанию с головой, а эта дура, вместо того, чтобы попытаться договориться, залила страну таким количеством крови и завалила таким количеством трупов, что даже появились легенды про виноградники, которые выросли на столь удобренной земле, и приносящие легендарное испанское вино. Взошел на престол Ричард третий — ну тут совсем ахтунг, Англию можно пока вовсе не считать. Италия — это просто слезы городов-государств, постоянно режущих друг друга. В конечном итоге, они настолько ослабятся, что станут невероятным подарком для Сулеймана Великолепного. Хотя, вот положа руку на сердце, в таких условиях любой бы стал Великолепным, если бы хоть каплю мозгов в башке имел. Но это будет позже. Также, как позже вырастут все те, кто мог бы меня мордой в дерьмо ткнуть и прикопать под первым же кипарисом. Тот же Сулейман, тот же Чезаре Борджиа, и куча других не менее прославленных военачальников, которые или пока не родились, или же пока на горшке с погремушкой восседают, и я просто не могу не воспользоваться таким шансом. Хотя мое сердце навсегда останется с этой холодной неприветливой землей, путь мой лежит на запад.
Дверь распахнулась и в палату ввалились Волков и Милославский. У Васьки на морде виднелись капли крови, и кровь же стекала по лезвию его меча на пол.
— Все, княже, ни один из дружины Образца не ушел, — выпалил Милославский, и принялся брезгливо вытирать окровавленный меч об одежду валяющегося на полу тела.
— Я никого не неволю… — я повернулся к ним, и успел заметить, как мои рынды синхронно закатили глаза.
— Хватит уже, княже, все решено. Три сотни и еще два десятка рыл поедут с тобой. Все они младшие сыновья, все неженаты и всем нам, до смерти надоело, что нашей судьбой распоряжаются как хотят, не давая ни шанса на то, чтобы даже отличиться. Все мы готовы присягнуть тебе на верность самыми страшными клятвами, если ты готов принять наше служение.
— Тогда собирайтесь, — я перешагнул через труп Образца и обнял Милославского за плечи. — Через четыре часа выступаем. Перед этим я приму ваши присяги. И, вот еще что. распределите казну среди самых преданных людей, в ком уверены, как в себе. Нам эти деньги ой как пригодятся.
Катерина
Возвращались мы в поместье в полной тишине. Вианео о чем-то глубоко задумался и смотрел прямо перед собой, а судя по виду Чезаре, то тот вообще находился в некотором шоке и временно не реагировал на внешние раздражители. Ну ничего, я тоже слегка перенервничала, все же я — женщина, без души и права голоса. Когда мы подъезжали к дому, в глаза бросился нездоровый ажиотаж возле ворот, которые еще даже не были открыты, видимо четыре всадника, стоящие перед ними, подъехали только что. Спрыгнув с лошади, я быстрым шагом подошла к своему супругу, испытывая одновременно облегчение и ярость за все те действия, которые он успел совершить за время нашего знакомства, так сказать.
— Катерина? — он даже слегка удивился, глядя на меня. Я молча остановилась перед ним и, не говоря ни слова, поцеловала. Крайне неприлично, вот так у всех на виду, но, если и пытаться строить отношения, то нужно уже начинать это делать сейчас, по крайней мене, привыкать, чтобы играть в ту игру, которую навязывает мне эпоха. Сказать, что он удивился, не сказать ничего.
— Я так рада, что ты вернулся, — говорила я совершенно искренне, глядя ему в глаза. Что не говори, но это все же единственный пока человек, рядом с которым я более-менее чувствовала себя в безопасности.
— Ты
