проиграна.
– Так и есть! – вскричал Ратибор. На том и договорились.
Когда высокие гости отбыли, к иеромонаху зашёл игумен Сильвестр. Он пригласил его в трапезную и там за столом поинтересовался, что нужно было гостям. Ответив на все его сто вопросов, Нестор поел постных щей, вернулся к себе и сел за работу по изучению других свитков. Но тут ему доложили, что его хочет видеть Евпраксия, дочь Путяты.
– Это ещё зачем? – с досадой спросил иеромонах, – должно быть, опять подралась с сестрицей?
– Трудно сказать, – ответил чернец, – но она взволнована.
– Пригласи.
Когда Забава Путятишна вошла в келью, оставив дверь приоткрытой, чтоб было ей хоть маленечко чем дышать, иеромонах зажёг вторую свечу на столе. Ему для работы хватало только одной, но он хотел видеть лицо Евпраксии. И оно, действительно, показалось ему взволнованным. Предложив ей сесть на скамью с другой стороны стола, заваленного пергаментами различной степени ветхости, летописец с шутливой строгостью проворчал:
– Опять отвлекла меня от работы! Ну, так рассказывай, с чем пришла.
– Пришла с ерундой, – призналась Евпраксия, опустив глаза. Сами стены этого крохотного подземного обиталища, на которых мертвенно трепетали отблески восковых свечей, внушали ей страх перед бездной вечности. Но нельзя ведь шататься только по кабакам, заливая брагой этот туманный страх! Он должен хоть слабо тлеть.
– С ерундой? – переспросил Нестор, пригладив бороду, – хорошо, послушаем ерунду. Это иногда поучительнее, чем слушать про то, как звёзды померкнут и солнце сделается луною!
– Так я об этом-то и желаю поговорить! – вскрикнула Евпраксия и опять смутилась, – то есть, не только об этом. И не совсем. Скажи, отец Нестор, ты слышал про двойников? Ну, что, дескать, есть у каждого человека двойник, который может прийти да и занять место этого человека?
– Серапиона наслушалась? – перебил иеромонах, – слушай его больше! Он уж совсем потерял рассудок от браги. Давно пора запереть его в монастырь, чтоб он там дрова колол!
– Так ты в двойников не веришь? – не отставала Евпраксия, – говорят, что перед кончиной Мира многие люди встретят своих двойников!
Нестор равнодушно пожал плечами.
– Ну, перед кончиной Мира всё может быть – и ложные чудеса, и лживые предсказания, и фальшивые боги! Христос об этом предупреждал.
Евпраксия помолчала. Потом спросила:
– А у него самого может быть двойник? Двойник настоящий?
– У Иисуса Христа?
– Да, да!
– Нет, это немыслимо. Иисус – Господь, и он совершенен. И он есть Истина! Истина, как известно, только одна. Какой у неё может быть двойник? Истина есть истина!
Иеромонах говорил не слишком уверенно – вероятно, из-за того, что думал он о другом. Однако, Евпраксия такой мысли даже не допускала. Она воскликнула:
– Добрый девственный пастушок, который не может смотреть на раздетых женщин, ибо он не приемлет греховных помыслов!
– И ещё при этом богом считается? – усмехнулся Нестор, – ты ведь про Леля?
– Да, про него.
Старый летописец пожал плечами, снял со свечи нагар.
– Ты правду сказала, всё это – ерунда. Так ты договоришься, дочь моя, до того, что двойник, который является к человеку – это и есть Господь!
Евпраксия вздрогнула.
– Почему это я должна прийти к такой мысли, святой отец?
– Потому, что Бог создал человека по своему образу и подобию. А ведь люди все разные! Может, и Господь многолик?
– Нет, нет! – с испугом взмахнула рукой Евпраксия, – это уж было бы чересчур!
Потом она очень долго молчала, глядя, как летописец перебирает свитки. И вдруг сказала:
– Святой отец! Господь обещал пощадить Содом ради десяти праведников. А как ты считаешь – Господь Иисус Христос, придя уничтожить Мир, может передумать и пощадить его на какое-то время ради какого-нибудь количества праведников?
– Да, может, – твёрдо произнёс Нестор, подняв глаза на Евпраксию, – я уверен, что наш всемилостивый Господь щадил уже этот мир ради одного праведника. Или одной праведницы. И думаю, что он ещё будет так поступать. И не один раз.
– Ради одной праведницы?
– Конечно. Его легко удивить. Это многократно отражено в Евангелиях.
Евпраксия почему-то зажмурилась, хотя свечи горели ровно. И вдруг, раскрыв широко глаза, она задала иеромонаху такой вопрос:
– А может ли праведница не верить?
– Этого я тебе не скажу, – вздохнул иеромонах после продолжительного молчания. По всей видимости, ответ дался ему трудно. Ещё некоторое время поразмышляв, он тихо прибавил:
– Я думаю, что Господь, вдруг встретив такую праведницу, тем более не захочет уничтожать этот Мир, чтобы дать ей время уверовать и спастись! Спасение ведь даётся по вере. И Бог всё сделает для того, чтобы эта праведница уверовала.
– Уверовала? – растерянно повторила Евпраксия, стиснув пальцами лавку, чтобы от духоты не свалиться, – как?
– Господу виднее! А от себя могу сказать ещё лишь одно: мне бы очень хотелось увидеть такую праведницу.
– Неверующую?
– Да.
Евпраксия усмехнулась.
– Ах, отец Нестор! Но для чего? О чём бы ты её спрашивал?
– Ни о чём. Я бы просто сел около неё, взяв перо с пергаментом, и старательно записал, как выглядит эта праведница, не верящая в того, кто ради неё одной пощадил всю Землю! Разве Господь откажет мне в такой малости, если я помолюсь за это?
– Спасибо, святой отец! – сказала Евпраксия и вскочила. Ей нужно было на воздух, и она выбежала из кельи. Потом – из монастыря.
С востока шла туча. Она висела над степью и уже скоро должна была закрыть солнце. На пристани суетились сотни разноплемённых людей. Они торопливо перегружали тюки и ящики с кораблей на телеги, поскольку знали – когда дорогу до Золотых ворот размоет дождём, на ней и быки увязнут. Туча, тем временем, приближалась. Поднялся ветер, и Днепр вспенился волнами. Засверкали молнии с долгими и трескучими громовыми раскатами. Но Евпраксии не хотелось в Киев. Ей очень надо было побыть одной. Даже под дождём. Перебежав мост над Почайной, она устремилась к лесу возле большой горы – той самой горы, на которой полтора века назад красовался терем Роксаны. Евпраксия этот лес любила. Шла она к нему быстро. Но неожиданно из него ей навстречу выехал всадник. Это был смуглый и узкоглазый мальчик годов тринадцати. Он сидел на красивом сером коне. Всадник и Евпраксия поравнялись. Она узнала его.
– Ну что, всё-таки нашёл своего коня? – весело спросила вдова, – ого, какой конь! Где ты его взял?
– Украл, – был ответ. Евпраксия засмеялась и пошла далее, обнимая себя за локти – от ветра стало прохладно, и он нагнал уже страшный грозовой сумрак.
Остановила её петля, которая вдруг упала на плечи и затянулась, больно сдавив ей шею. И тут как раз хлынул дождь. Настоящий ливень. Евпраксия волоклась за конём по жидкой грязи, истошно вопя и изо всех сил стискивая пальцами аркан, как и Василиса Премудрая накануне. Но с новой жертвой мальчишка поступил более обдуманно – дав ей время схватить руками верёвку, бережно протащил через мостик, быстрее – через холмы, и там осадил коня. Угрозами
