Епископ Свитвульф со своей женой прибыли час спустя. Епископ выглядел обеспокоенным, он был седым, с вытянутым лицом и дрожащими руками, а его жена была миниатюрной и нервной.
Она, должно быть, поклонилась мне раз десять перед тем как сесть.
— Что привело тебя сюда, господин? — спросил Свитвульф.
— Любопытство.
— Любопытство?
— Мне интересно, почему датчане ведут себя так тихо, — сказал я.
— Это божья воля, — робко произнесла жена епископа.
— Потому что они что-то планируют, — сказал Свитвульф. — Никогда не доверяй датчанину, когда он молчит, — он взглянул на жену. — Разве на кухне не нужны твои советы?
— На кухне? О! — она встала, на мгновение поколебалась и удалилась.
— Почему датчане ведут себя тихо? — спросил меня Свитвульф.
— Сигурд болен, — предположил я, — у Кнута дела у северных границ.
— А Этельволд?
— Напивается в Эофервике, — сказал я.
— Альфреду нужно было его удавить, — прорычал Свитвульф.
Я потеплел к епископу.
— Ты не проповедуешь мир, как остальные? — спросил я.
— О, я проповедую то, что мне велят, — ответил он, — но также углубляю ров и отстраиваю стену.
— А олдермен Сигельф? — поинтересовался я. Сигельф был олдерменом Кента, одним из главных военноначальников этой области и видным лордом.
Епископ бросил на меня подозрительный взгляд.
— А что с ним?
— Я слышал, что он хочет стать королем Кента.
Свитвульфа это заявление застало врасплох. Он нахмурился.
— Его сын думал об этом, — сказал он осторожно, — но не думаю, что Сигельф считает так же.
— А Сигебрит ведет переговоры с датчанами, — заявил я. Сигебрит, который сдался мне около Скиребурнана, был сыном Сигельфа.
— Ты знаешь об этом?
— Я знаю об этом, — сказал я. Епископ замолчал. — Что происходит в Кенте? — спросил я, но он по-прежнему молчал. — Ты же епископ, твои священники рассказывают тебе всякое. Так скажи мне.
Он все еще колебался, но потом как будто прорвало плотину, он рассказал мне обо всех несчастьях Кента.
— Когда-то у нас было собственное королевство, — сказал он. — Теперь Уэссекс обращается с нами как с мусором. Посмотри, что случилось, когда высадились Хэстен и Харальд! Защитили ли нас? Нет!
Хэстен высадился на северном побережье Кента, а ярл Харальд Кровавая Борода привел больше двух сотен кораблей к южному побережью, где взял приступом недостроенный бург и устроил резню, а потом распространил эту оргию пожаров, убийств, порабощения и грабежей по всей округе.
Уэссекс послал войско под предводительством Этельреда и Эдварда, чтобы противостоять захватчикам, но это войско ничего не предприняло.
Этельред и Эдвард разместили своих воинов в покрытых лесом горах в центре Кента и спорили, ударить ли на север по Хэстену или на юг по Харальду, а тем временем Харальд жег и убивал.
— Я убил Харальда, — сказал я.
— Да, — согласился епископ, — но до этого он успел опустошить всю округу.
— Так люди хотят, чтобы Кент снова стал королевством? — спросил я.
Он долго колебался перед тем, как ответить, но все равно его ответ был уклончивым.
— Никто не хотел этого, пока Альфред был жив, но теперь?
Я встал и подошел к окну, откуда были видны верфи. На летнем небе с криками кружились чайки.
На верфи было два подъемных журавля, которые поднимали лошадей, чтобы погрузить их на широкое торговое судно. Его внутренняя часть была разделена на стойла, в которых испуганных животных привязывали.
— Куда отправляются лошади? — поинтересовался я.
— Лошади? — отозвался озадаченный Свитвульф, но потом понял, почему я задал этот вопрос. — Их посылают на рынок во Франкию. Мы здесь разводим хороших лошадей.
— Ты разводишь лошадей?
— Олдермен Сигельф, — сказал он.
— И Сигельф здесь правит, — заметил я, — а его сын ведет переговоры с датчанами.
Епископ вздрогнул.
— По твоим словам, — сказал он осмотрительно.
Я повернулся к нему.
— А его сын был влюблен в твою дочь, — произнес я, — и поэтому ненавидит Эдварда.
— О Боже, — тихо промолвил Свитвульф и перекрестился. В его глазах были слезы. — Она была девчонкой, глупой девчонкой, но приносящей радость.
— Мне жаль, — сказал я.
Он сморгнул слезы.
— И ты присматриваешь за моими внуками?
— Да, они на моем попечении.
— Я слышал, что мальчик болезненный, — его голос звучал встревоженно.
— Просто слухи, — заверил я его. — Оба здоровы, но для их же здоровья будет лучше, если олдермен Этельхельм будет думать противоположное.
— Этельхельм — неплохой человек, — произнес епископ с неохотой.
— Но он перерезал бы твоим внукам горло, если бы имел возможность.
Свитвульф кивнул.
— Какого цвета их волосы?
— Мальчик темноволос, как отец, а девочка белокурая.
— Как моя дочь, — прошептал он.
— Которая вышла замуж за этелинга Уэссекса, — напомнил я, — отрицающего это. И Сигебрит, отвергнутый возлюбленный, отправился к датчанам из-за ненависти к Эдварду.
— Да, — тихо согласился епископ.
— Но потом присягнул Эдварду, когда Этельволд сбежал на север.
Свитвульф кивнул.
— Я слышал.
— Можно ли ему доверять?
Прямота вопроса выбила Свитвульфа из колеи. Он нахмурился и неловко поменял позу, потом взглянул в окно на ворон, шумящих на траве.
— Я бы не стал ему доверять, — тихо произнес он.
— Я не расслышал тебя, епископ.
— Я бы не стал ему доверять, — сказал он громче.
— Но это его отец — местный олдермен, а не Сигебрит.
— Сигельф — тяжелый человек, — епископ снова понизил голос, — но он не глупец, — он взглянул на меня с несчастным видом. — Я буду отрицать, что сказал всё это.
— Ты слышал наш разговор? — спросил я Финана.
— Ни единого слова, — ответил тот.
Мы остались на ночь в Хрофесеастре и на следующий день с приливом вернулись в Лунден. От воды веяло прохладой — первый признак приближающейся осени, я вытащил своих людей из таверн нового города и оседлал лошадей.
Я намеренно держался в стороне от Фагранфорды, так как она находилась слишком близко к Натангравуму, и повел свое маленькое войско на юго-запад по знакомым дорогам, пока мы не достигли Винтанкестера.
Эдвард удивился и обрадовался мне. Он знал, что я все лето не был в Фагранфорде, поэтому не спрашивал о близнецах, вместо этого рассказав о том, что сообщила ему его сестра.
— Они здоровы, — сказал Эдвард. Он пригласил меня на пир. — Мы не подаем отцову еду, — заверил он меня.
