Первого сабельщика – пугнул клинком, сделал шаг вперед, принял выпад на щит, вскидывая его вверх и приседая, чтобы подрубить понизу ноги, отступил, давая врагу упасть, и рубанул сверху голову. Сделал шаг вперед, отвел клинок душегуба вправо и тут же, ударив щитом, окантовкой по вытянутой руке, с громким хрустом сломал татю плечо, потом сделал шаг вперед, махнул саблей по основанию его шеи, коротко остановился, чтобы труп успел упасть под ноги, сделал еще шаг вперед…
Ситуация поменялась с точностью до наоборот. Теперь уже бояре наступали со щитами, укрываясь за ними, словно в крепости, и в удобный для себя миг разили практически беззащитного врага. В свете развешанных под потолком слабо чадящих ламп тати метались из стороны в сторону, не находя укрытия, в отчаянии кидались на Басаргу по двое или по трое, надеясь опрокинуть его большим весом, – но тут в схватку вступал Софоний, который, едва только Леонтьев оседал вниз и назад, боевым топориком на длинной ручке тут же прорубал оказавшиеся слишком близко черепа и добивал тех душегубов, которых не успевал зарезать своей единственной саблей его идущий первым побратим.
Машина смерти: щит, сабля и топорик. Самое страшное людское изобретение, противостоять которому не способно ничто, кроме точно такого же набора из щита, меча и топора, находящихся в руках умелых, опытных бойцов, готовых поддерживать друг друга, не щадя собственной жизни.
Уйти живым из превратившегося в ловушку дома удалось только одному татю, который, осознав близость неминуемой гибели, выбил окно в конце коридора и выпрыгнул наружу. Однако добыл он этим всего лишь одно короткое мгновение – ибо внизу стояла коновязь, о поперечную слегу которой разбойник и сломал хребет.
– Ничего себе… – отерев саблю, прошелся по дому, переступая тела, Басарга. – И что дальше делать?
– Запереть хорошенько ворота, надежно закрыть дом, да и спать ложиться, – ответил Софоний, проверяя подушечкой большого пальца заточку лезвия на трофейном топорике.
– Да ты чего?! Как спать?! – вскинулся Басарга. – Ведь делать чего-то надо!
– Да, ты прав, – согласился боярин Зорин. – Так просто этого оставлять нельзя. Нужно выпить пива. Потом запереть ворота, закрыть дверь и ложиться спать.
– Ты шутишь, друже? – не понял Басарга.
– Отчего же шутит? – подал голос боярин Заболоцкий. – Нечто ты здесь приборкой посередь ночи заниматься собираешься? Или на улицу бежать, дозорных выискивать?
– Тем паче что в дозоре ныне дружбаны татя нашего, – вставил от себя и Илья Булданин. – Коли иноземец не врал, конечно же.
Осмотревшись наверху, бояре стали спускаться в трапезную.
– Илья верно сказывает, посередь ночи все приказы и избы закрыты, совета и подмоги искать не у кого, – сказал боярин Зорин. – Лучше всего будет, коли я на рассвете к дядьке своему сбегаю, а уж он от себя следствие и начнет.
– А кто твой дядька? – приостановившись, поинтересовался Заболоцкий.
– Окольничий Иван Захарьин, боярин царский.
– Опа! – присвистнул Илья. – И где токмо люди таких родичей берут? Я тоже царского дядьку в дядья себе хочу!
– Да никакой он Иоанну не дядька, – попытался отрицать Софоний, – это он только царице сродственник…
Но ответом ему был лишь веселый общий смех.
В трапезной холопы немного прибрались, выкинув трупы во двор, подметя обрывки веревок и подтерев кровь. Однако как раз в трапезной незваные гости успели напакостить меньше всего, так что много времени приборка не отняла. В остальных же комнатах и во дворе… Страшно подумать!
– Платошка, – позвал холопа Басарга. – В погребе мед еще стоит. Как ворота и дом запрете, выпей с друзьями, да спать ложитесь. Не будем ничего делать до утра. От хорошего отдыха толку больше будет.
– Надеюсь, на нашу долю тоже угощение найдется? – поинтересовался Илья.
– Матрена? Что ты там таишься? – вывел книжницу из-за стола перед очагом Софоний Зорин. – Ныне бояться боле нечего… Да и не тебе страх изображать! Спасительница наша… Отныне располагать можешь мною, как только пожелаешь! Твой слуга навеки…
В порыве благодарности боярин преклонил колено и почтительно, легким целомудренным прикосновением, поцеловал ей руку.
– Да, если бы не ты, милая… – согласился Тимофей Заболоцкий и опустился рядом, поцеловал руку книжнице: – Твой слуга навеки.
– Отваги в тебе, Матрена, не всякий муж такой похвастаться может, – подхватил Илья и упал на колено третьим: – Целую ручки! Твой слуга навеки!
Тут уж Басарге Леонтьеву оставалось делать только одно…
Он остановился рядом со своими побратимами, послушно склонил колено перед малиново зардевшейся девкой и принял в ладонь протянутую ею руку.
– Твой слуга навеки! – запечатлел он поцелуем свою не совсем искреннюю клятву. – Кабы не ты, не был бы из нас живым никто…
– Так что, по пивку? – напомнил поднявшийся Булданин. – Пивной хмель он лучше любой сон-травы человека с ног сшибает. По пивку, и спать?
В этот раз и вправду дольше двух ковшей пива посиделки не затянулись. Всем обитателям дома изрядно досталось, все устали и все нуждались в отдыхе.
Первой поднялась книжница, сказав, что пойдет искать свободную светелку, через полковша пива вслед за ней отправились Илья и Софоний, Тимофей задержался еще всего на чуть-чуть, зачерпнув себе для надежности еще половину ковша хмельного варева.
Басарга накрыл опустевший наполовину бочонок крышкой, но убирать не приказал и пошел к себе, оставив недопитое пиво на столе.
Главная его горница – та, что с печью, – оказалась разгромлена начисто. Сундуки вытряхнуты и разломаны, внутренние оконные рамы вывернуты, половые доски по углам и вдоль стен надрублены и оторваны, в высоком шкафу пробиты все стенки и дверцы. Примерно так же выглядела и вторая комната, а вот опочивальня на диво уцелела. Не пострадали ни стол, ни сундук, в котором боярин хранил свою скромную казну и «Готский кодекс»; и даже драгоценная царская сабля осталась висеть на стене на своем месте. Да и постель никто не распорол, дабы проверить содержимое перины.
Похоже, прятавшийся здесь Тришка-Платошка настолько удачно отвлек на себя внимание душегубов, что они забыли про главную цель своих поисков. За одно это холоп заслуживал прощения. Ведь он, жалкий трусишка, участия в схватке во дворе так и не принял…
На всякий случай Басарга сундук все-таки открыл, содержимое проверил. Все осталось на месте. Значит, обыскивать трупы в поисках своего добра не придется. Если тати чего и украли – то не у него.
Боярин Леонтьев осторожно разделся, саблю царскую сунул под подушку. Пережитые события научили его осторожности, и, не опоясавшись, он теперь даже до ветру бы и то не пошел. Медленно опрокинувшись на постель, Басарга утонул в нежной перине, ласково обнимающей избитое тело.
