– Умно придумано, верно? – проворчал гастат. – Они привязали факелы к рогам. Издалека создавалось впечатление, что это два человека с факелами в руках.
Квинт вытаращил глаза. Вдоль стада мелькали вражеские воины, вооруженные лишь копьями. У подножия холма собирались римляне, скорее всего, велиты, которые метали дротики в карфагенян.
– Они заманили нас на склон, – глупо пробормотал Квинт. – Как мы не поняли?
– Ваши парни все поняли, – мрачно сказал гастат. – Они начали кричать, но мы ничего не смогли услышать. Центурионы приказали нам продолжать движение. На вершине мы оказались в тесноте, как соленая рыба в бочке. Даже после того, как мы получили приказ вернуться к реке, прошло очень много времени, прежде чем удалось повернуть легионеров. И тогда нас атаковал второй вражеский отряд – они метали в нас дротики и камни из пращей. Разразился настоящий хаос… – Он горько рассмеялся. – Они знали, что мы бросимся на седловину как возбужденные дети.
– И что происходит сейчас? – спросил Квинт, чувствуя, как его охватывает ужас.
– Идет сражение сразу в двух местах: здесь и по другую сторону вершины. А все проклятое войско Ганнибала марширует через проход в долине. Даже если бы мы успели перебраться на другой берег реки, мы бы опоздали.
– У него с самого начала был такой план, – пробормотал Квинт.
– Нам следует отдать должное ублюдку гугге, он очень умен, – признал гастат.
– Однажды удача его покинет. – Квинт постарался скрыть облегчение – теперь Кампания больше не пострадает от карфагенян. – Фабий его прикончит.
– Или Минуций, что более вероятно, – возразил гастат.
«Значит, не только Рутил считает, что Фабий ведет себя слишком осторожно», – подумал Квинт. Но ему самому больше нравился Фабий – потому что Флакк был высокомерным глупцом. Юноша опасался, что Минуций недалеко от него ушел.
– Один из них добьется своего, – дипломатично сказал Квинт.
– На все воля богов. Пожалуй, нам следует им помочь. – Гастат подтолкнул его в плечо. – Спускайся вниз, но не спеши. Наверное, у тебя перед глазами все еще сверкают звезды. Пара дротиков едва ли изменят соотношение сил. – Он цинично рассмеялся и отошел в сторону.
Квинт благодарно кивнул и присел отдохнуть на большой камень, чувствуя, как отчаянно болит голова. Схватка внизу становилась все более ожесточенной. Овцы продолжали скапливаться на седловине. «Неужели фокусам Ганнибала не будет конца?» – подумал Квинт. Похоже, карфагенянин неистощим на выдумки. И все же это не Требия и не Тразименское озеро. Да, у римлян будут потери, но не такие катастрофические, как в тех сражениях. Они не потерпели поражение, просто Ганнибал сумел их обмануть. Пострадала гордость римлян, но не армия.
Далеко внизу светловолосый мужчина метнул дротик во врага. Это был Мацерио. «Мне следует быть осторожнее», – подумал Квинт. Судьба снова ему улыбнулась. Наверное, Мацерио решил, что падение убило Квинта, или рядом с ним появился кто-то и помешал мерзавцу довести дело до конца. В любом случае, ему сильно повезло. Очень скоро юноша понял, что ситуация еще сложнее.
Спускаясь вниз по склону, он нашел тело Рутила. Уже сам факт гибели друга огорчил Квинта, но, когда он увидел, что тот получил смертельное ранение в спину, его кровь закипела от ярости. Рутил никогда не был трусом. Враг не мог нанести ему такого удара. В подобных схватках солдаты получали удары в грудь или в бок. Нет, это Мацерио напал на Рутила после того, как столкнул Квинта вниз. Трусливое, подлое деяние, но Квинт ничего не мог доказать. Где же этот подлый ублюдок? Юноша не знал, хватит ли ему сил для мести, но гибель друга заставила его снова искать Мацерио. Однако он нигде не видел светловолосого велита.
Квинт заставил себя успокоиться, понимая, что ему лучше всего сделать вид, будто ничего не произошло – пусть Мацерио думает, что ему все сошло с рук. Но в следующий раз Квинт будет готов. И тогда умрет Мацерио, а не он.
К северу от Капуи
Аврелия поняла, что наступил рассвет. Она проснулась уже много часов назад – если вообще спала, – и вот уже некоторое время чувствовала, как в ее закрытые веки бьет свет. Но ей не хотелось открывать глаза. Если она так поступит, ей придется признать, что настал день ее свадьбы. Девушка неподвижно лежала в кровати, прерывисто дышала и старалась думать о чем угодно, только не о предстоящей церемонии. Так она могла сделать вид, что к концу дня она и Луций не станут мужем и женой. И что она никогда больше не увидит Ганнона. При мыслях о нем на глаза у Аврелии вновь навернулись слезы. Перед его нежданным ночным появлением на ферме девушка уже почти смирилась с предстоящей свадьбой. Но после той встречи принадлежать другому мужчине казалось ей невозможным. Почти все время днем, а иногда и ночью Аврелия думала о Ганноне.
Приготовления к свадьбе – примерки свадебного платья и оранжевой вуали, составление списка гостей – все прошло как в тумане. И всякий раз, заставляя себя сосредоточиться на реальных вещах, Аврелия говорила себе, что она готовится выйти замуж за Ганнона, а не за Луция. Однако вчера ее попытки потерпели окончательное крушение. В сопровождении матери, Марциала и большой группы рабов девушка отправилась на север от Капуи, в дом одного из родственников Луция.
Из-за опасности появления карфагенских солдат было решено не устраивать свадьбу на их вилле, как требовала традиция. Таким образом, церемония должна была состояться в доме, где Аврелия никогда прежде не бывала. Всю ночь она гнала от себя правду, но больше не могла обманываться. Девушка пыталась проклинать Ганнона за то, что он появился в ее жизни, что ее сердце открылось для любви, – но не могла. «Пусть боги хранят тебя, где бы ты ни находился», – молилась она.
– Госпожа? – У ее двери стояла Элира. – Ты проснулась?
«Итак, начинается», – с тоской подумала Аврелия.
– Да, входи.
Дверь распахнулась, и в спальню проскользнула улыбающаяся Элира.
– Ты хорошо спала?
Аврелия хотела было соврать, но иллирийка заметила ее настроение.
– Мелито хороший человек, добрый. Он подарит тебе много детей.
Не имело никакого смысла пытаться что-то ей объяснить.
– Я знаю, – ответила Аврелия и попыталась улыбнуться в ответ.
Обе вздрогнули, когда услышали пронзительный визг свиньи, который донесся откуда-то снаружи. По обычаю рано утром в день свадьбы убивали свинью, чтобы прорицательница могла сделать предсказание по ее внутренностям.
– Будем надеяться, что знамения окажутся благоприятными, – сказала Элира.
Аврелия кивнула и пробормотала что-то неразборчивое. Несмотря на дурные предчувствия, она не хотела навлечь несчастье на оба дома. Девушка посмотрела на свое старое платье, лежащее на стуле, на детские игрушки, привезенные из Капуи, чтобы она могла их отбросить, согласно ритуалу. С этого момента она никогда не будет носить девичье платье. Сейчас она наденет тунику невесты; потом станет женщиной – в истинном смысле этого слова… От таких мыслей ее щеки покраснели.
