Пелевин, вспомнив жуткого вида лезвия и тушку ядовитейшей змеи, оберегавших ухоронку с камнем, нервно икнул и сглотнул слюну.
— Так что, когда вдруг на горизонте забрезжила жуткая болезнь и камень как избавление от оной, — не найдя ничего подходящего, Полину подняла с земли пелевинскую шляпу и теперь мучилась, пытаясь ухватить раскаленную дужку чайника негнущейся полой, — он решил соединить приятное с полезным. Ну а коли, опасений за его жизнь нет, как-нибудь и без камня перебьется. Так что, — девушка протянула Пелевину переливающийся на солнце камень, — бери и не спорь.
— А мне-то он зачем? — Алексей, аккуратно надавив ладонью на пальцы девушки, заставил ее зажать сокровище в кулаке. — Мне он теперь без надобности…
— Но ведь ты же хотел девушку свою, Вареньку, оживить! — возмущенно вскинулась Полина, поедая Пелевина ненавидяще-непонимающим взглядом. — Когда в Преторию меня вел, так чуть не каждую пьянку по свою идею фикс талдычил! А теперь — не надо?!
— Понимаешь, — Алексей поднялся на ноги и, повернувшись к девушке спиной, обессилено оперся плечом на акацию. — Раньше я хотел не то чтобы Вареньку — любовь свою оживить, а с тобой по земле походил и вижу — прав был Влад… один хороший человек, — нет добра в воскрешении мертвого и в одну реку дважды не входят… Я это к чему веду, — Пелевин резко повернулся и прямо взглянул в глаза замершей в ожидании девушки. — Я к тому, — преодолевая внутреннее сопротивление, траппер немного помялся, нервно дернул щекой и выдохнул:
— Ни к чему мне старая любовь. Я тебя люблю.
— Правда?! — расплываясь в счастливой улыбке, Полина ошалело хлопнула глазами. — Побожись, что не врешь!
Глядя, как Пелевин размашисто осенил себя крестным знамением, девушка шагнула к нему на встречу, но вдруг остановилась и недоуменно насупилась:
— И это всё? — буркнула она с изрядной долей разочарования и выжидательно уставилась на траппера.
— Что всё? — удивленно шевельнул бровью Алексей, искренне не понимая, о чем идет речь.
— Ну сказал: «люблю» и всё? — девушка, состроив патетическо-романтическую рожицу, вдохновлено взмахнула руками. — А как же всё остальное?
— А-а-а! — Алексей понимающе кивнул головой, — баллады-серенады, охапки роз и прочий романтизьм? Щаз все устроим, — траппер отломил от акации ветку с распустившимся бутоном и, встав на одно колено, протянул его ошалевшей девушку. — Душа моя, — запнувшись на полуслове, Пелевин закашлялся, отдышался и продолжил протяжным, в его понимании — донельзя лиричным, тоном, — душа моя, свет очей моих, будь же моей любовью и счастьем всей моей жизни…
— Дур-ра-а-ак, — счастливо засмеялась Полина, прижимаясь к груди охотника. — Нет, ну какой же ты…
— Милашка?
— Нет, остолоп. Одно хорошо, хоть дурной, но мой…
Алексей, прижал Полину к себе и вдруг вздрогнул: он вновь ощутил на спине чей-то леденяще-ненавидящий взгляд, точь-в-точь такой, как день назад у выхода из склепа. Осторожно, чтобы не потревожить Полину, траппер осмотрелся по сторонам, но ничего подозрительного не заметил, облегченно перевел дух и вновь улыбнулся любимой.
Дон Педро, заметив, что безмятежный еще минуту назад охотник вдруг начал шарить взглядом по сторонам, отпрянул от ветвей скрывавших его зарослей, осторожно погладил отбитый падением бок и, отпив из фляги глоток бренди, вновь осторожно выставил ствол винтовки из кустов. Подведя мушку под диафрагму Пелевина, проповедник ненадолго задумался и, смещая прицел, уперся безумным взглядом в лопатки Полины. Внезапно только что четкая картинка стала блеклой и размывчатой: проповедник отложил оружие в сторону, насухо вытер лоб и, выбирая жертву, вновь приник к прицелу.
Винтовочный выстрел вспорол воздух, словно бич в руках палача — кожу на спине невольника: сухо, громко, с кровью и болью. Вслед отголоску умирающего выстрела трагичный до безумия вопль: «Не-е-ет!» взлетел в воздух и растворился среди равнодушных облаков.
Пока эхо с глухим рыком билось о стволы деревьев, Пелевин опрокинул ошарашенную Полину на землю и, каждую секунду ожидая тупого удара раскаленного свинца, прикрывая собой, навалился сверху. Однако второго выстрела он не дождался ни через секунду, ни через десять.
Алексей скатился с пищащей Полины, цепко ухватил за ворот куртки и, не давая девушке поднять голову, волоком потащил за ближайшее дерево. Недлинный путь занял две бесконечные минуты, но неизвестный стрелок так и не дал о себе знать. Ломая голову над тем, какую же каверзу удумал невидимка, траппер в два переката добрался до дробовика, немыслимым кульбитом нырнул в колючие заросли, отдышался и принялся неторопливо обшаривать взглядом вершины холмов, кроны деревьев и прочие укромные места. С момента выстрела прошло не менее пяти минут, но, кроме редких птичьи выкриков, никто и ничто так и не рискнул нарушить тишину.
Пелевин уже начал обдумывать, в какую сторону ползти на разведку, как вдруг из зарослей на вершине ближайшего холмика донесся угрожающий рык Бирюша и чье-то неразборчивое ворчание. А парой секунд позже из кустарника неторопливо вышагнул угрюмый дядька лет пятидесяти в походном охотничьем костюме и с маузеровской винтовкой в руках. На первый взгляд — типичнейший охотник или любой иной из многих тысяч ловцов удачи, шляющихся туда-сюда по просторам Африки. Единственным, что выделяло незнакомца из безликой массы разномастных авантюристов, была его шляпа, точнее — черный фетровый котелок с шелковой белой лентой, присущий скорее лондонскому денди, чем провинциальному трапперу. Незнакомец разгладил длиннющие, свисающие до подбородка усы, недовольно повел по сторонам багровым картофелеобразным носом, повесил винтовку на плечо и, глядя прямо на пелевинское укрытие, приглашающее махнул рукой:
— Эй вы, мистер! Как вас там? Я не причиню вам зла! — мужчина поднял руки вверх и покрутил пустыми ладонями в воздухе. — Выходите и помогите убрать вашего зверя от моей добычи! Пожалуйста.
Кинув косой взгляд на прикрывающее Полину дерево, Алексей удовлетворенно хмыкнул и, немного подумав, вышел из кустов. Правда, при этом ствол винчестера покоился на сгибе руки, а палец лежал на спусковом крючке, ну да в подобной глуши такие мелочи вполне вписываются в этикет.
— Не беспокойтесь, мистер, — невысокий, тонкокостный незнакомец, кажущийся вблизи безобидным дедушкой, растянул губы в дружелюбной улыбке, — я не бандит, я дружу с законом. — Прочищая глотку, мужчина откашлялся, степенно разгладил усы и протянул Пелевину ладонь. — Меня зовут Рик Деккард, сэр. Я, понимаете ли, охотник…
