Пизон взглянул на своего друга: – Конечно, – проскрежетал он зубами, хотя уже не был так уверен.
– Пии-и-и-п! Пии-и-и-п! – Судья дал свисток. Ни один из бойцов не признал его вмешательство, и ему пришлось просвистеть еще дважды, прежде чем они услышали и опустили оружие. Освистывание и оскорбительные выкрики посыпались на судью, когда он жестом подозвал раба, чтобы тот снова застегнул нижний кожаный ремень на единственном поноже Донара, который оторвался.
Работа была сделана, раб отошел от греха подальше. Лонгус и Донар посмотрели на судью, который снова свистнул им, чтобы они начинали.
Бой продолжался некоторое время, оба бойца выкладывались по максимуму. Лонгус упал один раз, но судья вмешался, поскольку посчитал, что тот поскользнулся. Некоторое время спустя Донар нанес мощный, но скользящий удар по передней части шлема Лонгуса, повредив скулу и нанеся невидимую травму. Тем не менее, именно Донар начал слабеть первым. Было ли это из-за того, что у него было больше телесных повреждений или он был не в такой хорошей форме, как мог бы быть когда-то, Пизон не был уверен, да его это и не волновало. Важно было то, что Донар теперь больше отступал, чем атаковал, что меч Лонгуса описывал постоянную смертоносную дугу вокруг чемпиона и наносил тому урон. Сначала это был колющий удар в одну из ступней Донара, затем небольшой порез на его правой щеке.
В конце концов, еще одна атака плечом обеспечила Лонгусу преимущество. По воле случая пара оказалась ближе к периметру Арены, чем на протяжении большей части состязания. Отбросив Донара назад и оставаясь в пределах досягаемости его копья, Лонгус толкал его до тех пор, пока барьер Арены не оказался почти на расстоянии касания рукой. Понимая, что произойдет, если отступать будет некуда, Донар предпринял отчаянные попытки действовать чуть медленнее и остановиться. Однако вся инерция была на стороне Лонгуса, и мгновение спустя спина Донара с громким стуком ударилась о дерево. Взволнованные крики раздались от солдат прямо над бойцами, и мужчины перегнулись через край, чтобы лучше видеть.
Осознавая, что его противник по-прежнему опасен, Лонгус бил Донара головой снова и снова, превратив его нос в кашицу. Отведя назад щит, Лонгус ударил им своего противника один, два, три раза. Затем он отступил назад и, прежде чем полуоглушенный Донар смог сделать что-либо, кроме издать стон, нанес удар под нижний край щита чемпиона. Хлынула кровь; Донар вскрикнул, и его правая, незащищенная нога подогнулась.
Лонгус развернулся, и в жесте восторга рассек воздух своим мечом с обагренным кровью кончиком. Пизон и многие другие зааплодировали, а Лонгус сделал полный круг и оказался лицом к лицу с Донаром, который упал на здоровое колено. Несмотря на его стиснутую челюсть, окровавленное лицо и сломанную ногу, ему удалось поднять копье и направить его в сторону Лонгуса.
– Сдавайся! – Голос Лонгуса был приглушен шлемом, но в том, что он говорил, нельзя было ошибиться. – Сдавайся!
Скандирование началось одновременно со всех концов амфитеатра. – Югула! Югула!
Вместо ответа Донар нанес удар копьем. Лонгус с легкостью отразил удар и начал наносить удары по щиту Донара, сначала расколов его, а затем разломив надвое. Тяжело дыша, он отступил на десять шагов, за пределы досягаемости копья. Беззащитный, Донар уставился на него.
– Сдавайся сейчас же или умри, - приказал Лонгус.
Югула! Югула! Смерть! Смерть!
Пизон ухмылялся как придурок. Он подозревал, что его одурманенные выпивкой умственные подсчеты не совсем оправдались, но он сумел выиграть по меньшей мере двести динариев. – Сегодня выпивка за мой счет, братья, - пробормотал он Вителлию и Юлию, подумав, что мог бы побаловать себя и визитом к Диане.
– Делай свой выбор! - крикнул Лонгус, приближаясь к Донару с мечом наготове.
Выругавшись, Донар отбросил свое копье. Лонгус кивнул, наблюдая, как его поверженный противник подает знак штабному офицеру с просьбой о пощаде.
Пизон оказался на ногах прежде, чем осознал это. – Пощады (Mitte)! Пощады! - крикнул он, показывая своим друзьям, что они должны сделать то же самое. На его циничный взгляд он мог бы сказать, что они сделали это только для того, чтобы обеспечить дармовой поток вина, но они сделали так, как он просил.
В течение дюжины ударов сердца к нам присоединились несколько человек, но прекрасный предыдущий рекорд Донара, должно быть, пришел кому–то в голову - и, возможно, энтузиазм Пизона тоже помог тоже. – Митте! Оставь его в живых! взревел придурок, которого оптион выгнал с Арены. Его товарищи присоединились к его голосам. То же самое сделали солдаты позади Пизона. Скандирование распространилось так же быстро, как требование смерти Акеллы в предыдущем бою.
– Митте! Митте! Пощады!
Офицер штаба оглядел толпу. Теперь почти вся аудитория требовала, чтобы Донара пощадили. Пожав плечами, офицер поднял вверх большой палец правой руки, вызвав бурные аплодисменты.
Лонгус кивнул подбородком в сторону Донара, прежде чем прошествовать по Аарене, чтобы удостоиться восхищения легионеров.
– Пошли, - сказал Пизон.
– Хочешь забрать свой выигрыш? - подмигнув, спросил Вителлий.
– Чем быстрее мы уйдем, тем быстрее мой кошелек наполнится, а вино потечет рекой. – Пизон встал и направился к ближайшей лестнице. – Идете? – позвал он.
Выйдя из амфитеатра, Пизон снова увидел Дегмара – они мимоходом кивнули друг другу, – когда он направился прямиком к первому букмекеру, у которого он ранее сделал ставку, длинноволосому галл. Букмекер был не слишком доволен появлением Пизо с жетоном, помеченным "D 5 M U", что означало ставку в пять динариев на последнего мурмиллона. Бормоча что-то о том, что состязание закончилось не совсем правильно, он выплатил сто серебряных монет со скоростью седобородого старца, страдающего артритом. Его тяжеловесы, пара громил со сломанными носами и щербатыми зубами, сердито смотрели на Пизона, и их алчные глаза жадно смотрели, как ему вручают небольшое состояние. Он был более чем рад присутствию товарищей за своей спиной и крепко сжимал кошелек, разыскивая второго человека у которого он сделал ставку, сицилийца с мясистыми губами.
Пизон передал свой жетон, который был помечен так же, как и первый, за исключением того, что семь динариев были обозначены семью отдельными линиями, а не как «VII». Поджав губы, сицилиец долго и пристально вглядывался в нее.
– Куда мы пойдем сначала? - спросил Вителлий.
Пизон огляделся. – К Сироне. Я хочу выпить настоящего
