Торчала каланча – сыщик догадался, что это и есть Астраханская полицейская часть. Дома вокруг были одноэтажные, заурядной архитектуры. Нет, Баулин явно хвалил другой конец улицы, который вел в сторону Соборной. И статский советник повернул туда.
Дело сразу наладилось. Строения сделались по большей части двухэтажными, наружность их улучшилась. Дом губернского воинского начальника, Дворянский и Крестьянский земельный банки, огромный особняк Мальшина, городской сад возле него – все выглядело прилично. А чем ближе к центру, тем делалось еще интересней. Попался забор, за которым скрывалась значительная стройка. Турист заинтересовался, что там возводят, и прохожий подсказал: новое здание банка Живаго.
Рязанский городской общественный банк имени Сергия Живаго знали и в столицах. Богатый купец уехал в Москву, где успешно торговал офицерскими вещами. Но родной город не забывал, а к тому же имел доброе сердце. В 1863 году он пожертвовал управе двадцать тысяч рублей на учреждение городского банка своего имени. И написал для него правила: 10 процентов от прибыли тратить на увеличение капитала, а остальной доход – на благотворительность. Сергей Афанасьевич с супругой создали на свои же средства родовспомогательное заведение, детский приют, женскую больницу, богадельню для престарелых монахинь, училище для девочек и ремесленное училище для мальчиков. Выросшие воспитанницы, желающие выйти замуж, получали 200 рублей приданого.
В 1913 году банку Сергия Живаго исполнилось пятьдесят лет. Он входил в десятку крупнейших российских городских общественных банков. Газеты писали, что его основной и запасной капиталы составляли 750 000 рублей, а сумма вкладов превысила три миллиона. Теперь рязанцы строили своему знаменитому кредитному учреждению новое просторное здание. Хорошая новость!
Напротив стройки обнаружился Окружный суд, тоже приятной архитектуры. Далее пошли гимназии, казенные и частные, мужские и женские, а также отделения столичных банков. Турист согрелся в ходьбе и начал уже уставать. По пути он отметил, как много ему навстречу попадается военных. В городе стояли два пехотных полка и артиллерийская бригада, и армейские шинели мелькали на каждом шагу.
Наконец показался мост через Лыбедь, знакомый перекресток с Почтовой улицей, но Алексей Николаевич шел дальше. Дворянское собрание он уже видел, а вот контору Государственного банка и гостиницу Штейерта разглядел подробно. Очень они ему понравились, особенно гостиница – единственная на главной улице выстроенная в три этажа. До встречи с Соборной осталось всего ничего. Сыщик укрепился духом, из последних сил доплелся до гостиницы Ланиных и там основательно задержался.
Обед полностью удовлетворил балованного столичного гостя. Слоеные пирожки с белужиной, суп-крем «Весенний» (январь – самое время съесть его), курица по-тулузски, соус муслин, десерт по-неаполитански и бутылка горькой английской – красота… Славно быть обеспеченным человеком! Отдыхая от полученного удовольствия, Алексей Николаевич лениво размышлял. Завтра он покажет отчет о ревизии полицмейстеру с губернатором, и можно ехать домой. Новый директор, как видно, не торопился к должности – не ждать же его в Рязани до морковкина заговения… Азвестопуло без надзора одичает, да и по жене Лыков соскучился. Решено. Что еще осталось ему осмотреть в городе? Рюмину рощу? Там сугробы. Троицкую слободу с ее притонами? Увольте. Казармы Тридцать пятой пехотной дивизии? Старый базар под стенами кремля? Можно глянуть на Оку, сравнить ее с той, какая она в родном Нижнем Новгороде. Но до реки две версты по нечищеной дороге. Летом статский советник обязательно бы поехал туда, но сейчас… В городе двадцать четыре церкви и три монастыря – пройтись по самым древним? А что, еще день-два потратить можно.
Он подозвал старшего из официантов и спросил, какие храмы у них в городе наиболее почитаемы. Кроме тех, что в кремле, – их гость уже видел. Официант, пожилой и благообразный, ответил:
– Шибко-то старых, которые до Батыева нашествия построены, у нас нет. Говорят, в других местах есть – во Владимире, Смоленске, а в Рязани отсутствуют. Вот Илии Пророка красивый храм, перед кремлевским рвом. Никольская церковь на Николодворянской, Преображенская Спаса на Яру… Храм Святого Духа советую посетить, он редкого типу, двухшатровый. Таких мало осталось на Руси: Дивная в Угличе, да еще, бают, в Нижнем Новгороде есть.
– Есть, – подтвердил Лыков, записывая советы старика в блокнот.
– А так-то вам надо в Солотчу, село такое верстах в двадцати отсюда. Там древний монастырь Рождества Богородицы, а в нем могилы великого князя рязанского Олега Ивановича и супруги его. Намоленное место! Даже больные многие исцеляются.
Алексей Николаевич поблагодарил за совет и дал старику рубль на чай. Про Солотчу он слышал много хорошего – как же не осмотреть? Когда еще окажешься в Рязани?
Также гость решил посетить ряд увеселительных заведений. Скучно сидеть в номерах. А тут местные газеты предлагали различные соблазны. В Городском театре драматическая труппа под руководством баронессы Розен ставила пьесу Немировича-Данченко «Цена жизни». Электротеатр «Белая лилия» заманивал зрителей комедией «Камилло ищет защиты от воров». В антрактах там играл оркестр военной музыки Болховского полка. Были и другие театры и синематографы. Лыкова заинтересовал самый необычный из них, Железнодорожный, который располагался прямо в здании вокзала Московско-Казанской дороги.
Имелись развлечения и попроще. В трактире «Мавритания» наяривал гармонист, которого называли Невский-второй (Невский-первый, который был настоящей знаменитостью, ниже Макарьевской ярмарки не опускался). А общественное собрание Троицкой слободы зазывало на танцы с фантами.
В итоге сыщик составил план пребывания еще на три дня и в хорошем расположении духа отправился к себе в гостиницу. Благо, что идти было недалеко. Там в буфете питерец выпил чаю, полистал газеты и пораньше лег спать. «Хороший город я выбрал для командировки, – думал он, уже засыпая. – Тихий, благостный…»
Рано утром Лыкова разбудил громкий стук в дверь. Он протер глаза, дошел до двери и отпер ее. На пороге стоял губернский секретарь Баулин.
– Беда, Алексей Николаевич, – сказал он сиплым голосом. – Василия Полудкина убили.
Пока они ехали до Новой Стройки, молчали. Не хотелось говорить при извозчике. В сани набились сразу четверо: Лыков с Баулиным, надзиратель Леонович и городовой Жвирко.
Статский советник вошел в знакомую комнату и замер. Ему открылась жуткая картина.
Василий в одном белье лежал посреди горницы ногами к порогу. Его искаженное лицо залила кровь. Удар был такой силы, что череп треснул и наружу вытек мозг. Видимо, отставной ефрейтор умер мгновенно. Никаких следов борьбы, нехитрая мебель на своем месте, кругом прибрано. Орудия убийства не видать…
Питерец перешагнул через тело, заглянул за божницу.
– Пусто. Они убили его из-за денег.
– Каких денег? – не понял губернский секретарь.
– Я передал ему позавчера пятьдесят рублей. Подарок к пятидесятилетию от моего товарища генерала Таубе – Полудкин долго
