Сия приятная весть в несказанное привела восхищение Князей: они ни минуты не хотели медлить на пустом острове, и просили одушевленного Скифа отнести их туда поскорее. Липоксай c охотою им повиновался, и подхватив их обеих на свои руки, понесся с ними быстрее вихря. Немедленно перелетели они расстояние, разделявшее их от замка, и прибыли на остров, обитаемый красавицами. Они действительно увидели все покои освещенными огнями, и получили от того твердейшую надежду. Нимало не медля вошли они в комнаты, и в третьей из оных, к несказанному своему удовольствию, увидели ходящего и разговаривающего Левсила c Милославою, и c прекрасною незнакомкою, окруженных толпою других девиц.
Светлсан побуждаемый родством, а Вельдюз любовно, бросились к Милославе, дабы облобызать ее; но нечаянный их приход, и страшный вид Липоксаев, привели всех в смятение и страх; многие из девиц лишились чувств от ужаса, почтя Липоксая Карачуном. Смятенные случаем сим Князья кинулись к ним на помощь, прося спутника своего Духа удалиться из комнаты, пока не приведут в прежнее чувство девиц, и не уверят их о безопасности. Липоксай удалился, а Светлосан и Вельдюз, вспомоществуемые Левсилом, познавшим вскоре Князя, приложили все свои силы к приведению в чувство Милославы, и прочих девице, в чем и успели наконец совершенно.
Не можно изобразить радости, какую почувствовала Милослава увидев брата своего и жениха: едва она снова не обмерла от объявшего ее восхищения при виде столь любезных ей особ. Бросясь в объятия своего брата, пролила она источник слез, лобызая его и трепеща от радости: равномерное чувствие показала она и к Вельдюзю, который сам от восхищения чуть не умер. Наконец когда первые их, восторги несколько поутихли, и Светлосан уверил свою сестру, и прочих девиц, что Карачун точно погиб, объявив притом вкратце свою, Вельдюзеву и Скифову историю, тогда совершенно все обнадеялись, и позволили позвать в комнату Липоксая. Вид его никому уже не причинил ужаса; но напротив того Мнлослава, и прочие девицы с нею, воздавая Богам бесчисленные благодарения, не имели радости своей предела, освободясь от ужасного и наилютейшего своего тирана. После чего окружив Светлосана со всех сторон, и называя его избавителем своим и благодетелем, приписывали они ему тьму похвал и благодарений, а он со своей стороны, отвечая им ласками и учтивостями на их благодарности, обещал всех возвратить в их дома. Сие обещание наипаче умножило их радость и веселье, коих восторги продержали их без сна во всю ту ночь. Между тем Славенские Князья просили Милославу рассказать, что с нею приключилось во время её се ними разлуки, в чем она тотчас и удовольствовала, их следующими словами.
***
Когда по воле всесильных Богов снизошедшее густое облако, похитив меня из брачного храма, понесло по горизонту c необычайною скоростью, то страх и быстротекущий воздух, лишив меня дыхания и чувств, привели в такое беспамятство, что я ничего не чувствовала по самых тех пор, пока принесена будучи на некоторый пустой остров, не освобождена была от моего беспамятства холодным ветром, который дул тогда с моря. Отворив смутные мои глаза, увидела я себя на берегу морском, окруженном отовсюду густым лесом. Наступавшая тогда ночь представила сие место глазам моим гораздо ужаснее, нежели каково оно было в самом деле. Я обмерла при сем виде, и не знала что зачать в таком ужасном обстоятельстве. Первое мое прибежище было к Небесам, но когда Небо не соответствовало моему молению, то вдалась я в слезы и рыдание. Весь берег наполнен был моим воплем; но никакого не нашлось мне на нем помощника, в сей жестокой крайности, хотела я броситься в море, но трясущиеся мои ноги отказались довести меня до оного; я хотела лишить себя жизни руками: но и слабые мои руки не имели тогда силы подняться. Напоследок, по бесплодном моем покушении на жизнь, по горьких слезах моих и стенаний, так я обессилела, что повалясь на землю без памяти, пробыла в сем жалком состоянии до другого дня.
По восхождении солнца опамятовалась я опять, и слезы снова полились из глаз моих: напоследок, поплакав довольно, встала я, и пошла не зная сама куда: ноги мои завели меня в приятный лесок, коего благовонные плоды приманили на себя мои глаза; и наконец любопытство и голод склонили меня сорвать их несколько, и утолить мой алч. По сем слабом утешении моей горести, проходила я весь тот день туда и сюда, надеясь сыскать себе некое утешение. Таким образом препроводила я день, а при наступлении ночи, будучи объята страхом от лютых зверей, коих мнила быть на сем острове, старалась я найти себе некое убежище, и наконец по счастью моему нашла пещеру, в которой и ночевала в беспрестанном находясь страховании, подобно сему препровождала я и другие дни на сем острове.
Напоследок через несколько времени была я обрадована прибытием Сильфа, посланного Превратою меня сыскать, как вы это сами знаете, примолвила она Князьям слушавшим ее. Я сочла сей день наиблаженнейшим; но вскоре учинился он для меня наимучительнейшим в моей жизни. Вы ведаете уже, продолжала она воздохнув, как отнял меня тогда у Сильфа лютый волшебник, налетевшей на нас на зияющих Аспидах, и как он потом ниспровергнул тебя, любезный мой Князь, говорила она обращая слово к Вельдюзю. Увы! продолжала она, тогда то мнила я истинно умереть, лишась всякой к свободе надежды, и чая тебя мертвым. Я обмерла от ужаса и горести, и в сем состоянии принесена была в здешний замок. Гнусный мой похититель, старался подать мне помощь, и возвратил мне вскоре прежнее чувство, посредством своих чародейств. После чего встав предо мною на колени, открыл мне свою любовь, жеманясь изо всей силы; и стараясь меня прельстить, ласкал мне наиподлейшим образом, и обещал меня сделать владычицею целой вселенной. Представьте себе, любезные мои Князья, продолжала Милослава, с каким духом могла я тогда принять такое объявление, видя перед собою прескаредного Арапа, и притом еще карла. Ежели бы находилась я в прежнем благополучном моем состоянии, то непременно бы я расхохоталась на сей гнусный предмет, но в тогдашней моей горести смех мне на ум не пришел, а на место его отчаяние и ярость. Злодей! вскричала я ему, c какими глазами осмеливаешься ты мне это говорить,погубив мучительнейшим образом любезного моего супруга? Нет, варвар! не жди от меня ничего, кроме непримиримой ненависти и мщения. По сем, произнеся ему тьму ругательств, побежала я в другую комнату, мня от него уйти. Но где бы смогла я скрыться от его злобы, примолвила она, ежели бы праведное Небо не положило пределов его варварству? Ибо я проведала напоследок от живущих здесь девиц, что он ни одной из них не осмеливался учинить ни малейшего насилия; из чего мы заключили, что само Небо защищает нашу неповинность от сего ужасного чародея.
