— Твои враги найдут слово пожестче, — презрительно бросил Астли. — И не думай, что меня ввергнут в трепет твои нахмуренные брови, сэр Роберт, как не переубедит меня и твой гнев. Видывал я в других глазах и не такую ярость, но не пугался.
— Речи твои, сэр Джеймс, и неучтивы и неумны, — ответил Ноллес. — Будь я волен в своих поступках, то загнал бы их назад в твою глотку вот этим кинжалом. Но я здесь для того, чтобы вести это войско безопасным путем и без ущерба для него, а не ссориться с каждым дурнем, у которого не хватает умишка попять, какие предосторожности необходимо принимать в походе. Как ты не видишь? Да начни я сворачивать направо и налево по твоему желанию, так ослабил бы свои силы прежде, чем достиг бы места, где их можно употребить с наибольшей выгодой!
— А где это место? — спросил Перси. — Клянусь Богом, Астли, сдается мне, едем мы с рыцарем, который знает о войне больше нас с тобой, и разумнее будет следовать его советам. Так расскажи нам, что ты замыслил.
— В тридцати милях дальше, — ответил Ноллес, — расположена крепость Плоэрмель, которую с сильным гарнизоном держит англичанин Бамбро. А неподалеку оттуда стоит замок Жослен, где находится Робер Бомануар с большим числом бретонцев. Я намерен соединить силы с Бамбро, чтобы мы могли вместе осадить Жослен, взять его, стать господами всей средней части Бретани и выступить против французов на юге.
— Поистине лучше не придумаешь, — убежденно сказал Перси, — и клянусь тебе спасением души, что тут я с тобой до конца! Уж конечно, когда мы поглубже вторгнемся в их край, они соберутся вместе и попытаются выступить против нас. Только вот, клянусь всеми линдисфарнскими святыми, за единый летний день в Лидсдейле или в Джедбергском лесу я встречал больше врагов, чем до сих пор видел в Бретани. Но поглядите-ка на тех всадников. Это же наши конники, верно? А кого же они привязали к стременам?
Из дубравы слева от дороги выехали конные лучники и рысью направились к трем остановившимся рыцарям. Рядом с двумя лошадьми бежали два злополучных крестьянина. Привязанные за кисть руки к ремню стремени, они подпрыгивали, спотыкались и напрягали все силы, чтобы удержаться на ногах. Один был высокий, тощий, светло-рыжий. Другой низенький и смуглый, но оба заросли такой коростой грязи, их нечесаные волосы были так взлохмачены и спутаны, а тела прикрывали такие лохмотья, что они совсем утратили человеческий облик и больше походили на диких зверей.
— Это еще что? — сурово спросил Ноллес. — Или я не приказал вам не трогать мирных жителей?
Старый Уот из Карлайла, возглавлявший лучников, поднял над головой меч, пояс и кинжал.
— С твоего позволения, благородный сэр, — сказал он, — я увидел, как что-то заблестело, и подумал, что в руках, созданных для плуга и лопаты, так блестеть ничто не может. Тогда мы их догнали, отобрали у них меч и пояс с кинжалом и увидели на них крест Бентли, ну и поняли, что забрали они их у того убитого англичанина. Значит, они двое из тех злодеев, которые его убили, и по справедливости мы должны воздать им тем же.
И действительно, на мече, поясе и кинжале сверкал серебряный моленский крест, точно такой же, какой они видели на латах мертвеца. Ноллес поглядел на меч и перевел взгляд на пленников. Лицо у него было каменным. Увидев эти беспощадные глаза, они с бессвязными воплями упали на колени, выкрикивая мольбы и объяснения на наречии, которого никто не смог понять.
— Мы должны обезопасить дороги для английских путников, — сказал Ноллес. — Эти люди повинны смерти. Повесьте их вот на том дубе!
Он кивнул на кряжистый дуб у самой дороги, тронул коня и поехал дальше вместе с двумя рыцарями, но старый лучник поскакал за ним.
— С твоего разрешения, сэр Роберт, лучники хотят казнить злодеев на свой лад, — сказал он.
— Лишь бы их казнили, а как, мне все равно, — небрежно ответил Ноллес и продолжил путь, ни разу не оглянувшись.
В те суровые времена человеческая жизнь стоила дешево. Захваченных в плен простых воинов или моряков победители без разбора и без жалости тут же предавали смерти. Война была жестокой игрой, а ставкой — смерть проигравших, и ставку эту победители требовали, а побежденные уплачивали без каких-либо сомнений и колебаний. Пощадить могли только рыцаря, ибо живой он стоил больше мертвого, так как за него можно было получить выкуп. Люди, прошедшие обучение в такой школе, знающие, что в любую минуту может настать их черед, разумеется, считали расправу с двумя крестьянами-убийцами не стоящим внимания пустяком.
Впрочем, у лучников на сей раз была особая причина просить, чтобы пленников отдали им. Между лысым старым мастером Бартоломью и долговязым йоркширцем Неддом Уиддингтоном после их спора на борту «Василиска» все время тлела вражда, а в Динане она вспыхнула жарким пламенем и привела к стычке, в результате которой не только они оба, но еще и десяток их приятелей в конце концов растянулись на булыжнике. Ожесточенную распрю вызвал вопрос о том, кто из них искуснее в обращении с длинным луком, и вот теперь у их товарищей родился жестокий план, позволявший раз и навсегда установить, чья меткость все-таки выше.
В двухстах шагах от дороги начинался густой лес, отделенный от нее ровным лугом. Крестьян отвели в сторону на пятьдесят шагов и поставили лицом к лесу, удерживая их за веревки. Ничего не понимая, они со страхом поглядывали через плечо на дорогу, где шли деловитые приготовления.
Старик Бартоломью и верзила йоркширец вышли из рядов и встали плечо к плечу с луком в левой руке и единственной стрелой в правой. Они бережно натянули тетиву, смазали жиром перчатки для стрельбы и застегнули на запястьях предохранители. Оба сорвали по нескольку травинок, чтобы измерить силу и направление ветра, проверили все мелочи, встали боком к мишени и выдвинули ногу для устойчивости. Со всех сторон их осыпали советами — нередко насмешливыми.
— Ветер три четверти, мастер Бартоломью! — крикнул кто-то. — Целься на ширину спины вправо!
— Да только не своей спины! — захохотал другой. — Не то пошлешь стрелу мимо.
— А такой ветер стрелу, пущенную хорошо, не отклонит, — вмешался третий. — Целься прямо в него и не промажешь.
— Не ударь лицом в грязь, не посрами наши холмы! — крикнул земляк йоркширца. — Тетиву отпусти легонько, не дергай, не то я обеднею на пять серебряных монет.
— Ставлю недельное жалованье на Бартоломью! — раздался чей-то возглас. — Эй, лысая башка, не подведи меня!
— Хватит, хватит! Прикусите языки, ребята! — прикрикнул старый Уот из Карлайла. — Коли б вы на стрелы были так же бойки, против вас никто бы не выстоял! Ты стреляй в коротышку, Бартоломью, а ты в высокого, Нед. Дайте им пробежать, пока я не скомандую, а тогда каждый пусть сам решает, когда выстрелить и каким манером. Готовы? Эй, там, Хейлуорд, Беддингтон, пускайте их!
