Мать Констанции отвела дочь в сторону, чтобы обговорить свадебную церемонию. Мэссон извинился и отошел в рощицу неподалеку, где присел на большой дубовый пень в тени граба и наслаждался передышкой.
С тех пор как Фрэнсис покинул Кейптаун, он все время носил с собой дневник. Держа его вдали от любопытных глаз Констанции и ее гостей, Мэссон вытащил книжицу из кармана и раскрыл на странице, где нарисовал портрет Джейн. Каждый раз, когда он разглядывал ее, сердце его разрывалось.
Утром Мэссон получил письмо от Тунберга, которое тот передал с кораблем Вест-Индской компании «Йонг Томас». Судно отправилось через неделю после отъезда Мэссона из Кейптауна, но задержалось, получив повреждения после шторма в Бискайском заливе. Тунберг сообщил Фрэнсису, что Джейн купила билет на английское торговое судно под названием «Своллоу». Приняв во внимание задержку «Йонга Томаса» и то, что, возможно, «Своллоу» не получит никаких повреждений по пути, Мэссон решил, что Джейн должна прибыть в Плимут через неделю.
Когда Фрэнсис провел кончиками пальцев по черным линиям, то, казалось, смог почувствовать в руке вес легкого пера и бумаги; он вспомнил, как лучи последнего восхода солнца играли на лице Джейн и словно освободили его руку, которая легко и неудержимо парила над листком.
Его охватила паника, он едва не задохнулся, когда представил, что чернила уже начали выцветать. Но что точно никогда не выцветет и не померкнет, а лишь станет яснее и четче, словно время остановилось, — это сила того чувства, которое Мэссон испытывал, когда запечатлевал черты ее лица. Не воля, а сердце водило его пером.
Опасаясь, что чувства возобладают над ним, Фрэнсис отложил дневник на пень и вышел из прохладной тени буков на теплое солнце. После прибытия из Кейптауна он такое проделывал уже бесчисленное множество раз. И сейчас он тоже закрыл глаза и заставил рисунок раствориться в памяти, пока в его представлении не возник образ идеальной женщины, которую он покинул.
— Фрэнсис? Фрэнсис?
Констанция вырвала Мэссона из его грез. Она стояла рядом с пеньком, и тени от веточек бука нарисовали на ее лице изящный узор. Гости уже находились в добром настроении, и молодая пара не была в центре внимания и всеобщего интереса. Некоторые фермеры, которые хорошенько приложились к местному сидру, принялись шутить и веселиться.
Констанция взяла в руки дневник и подошла к нему. Мэссон заметил, что тот все еще раскрыт и на них взирает портрет Джейн. С каменным лицом Констанция спросила:
— В твоем путешествии было много таких цветов?
Он немного помедлил с ответом.
— Нет, только этот, — произнес он так тихо, что из-за еле слышного шепота ветра слова были едва различимы.
Но Констанция все услышала. Она повернулась к нему спиной и вытерла слезы, которые ручьями текли по лицу. Мэссон не мог пошевелиться. Он разрывался между инстинктивным желанием утешить Констанцию и чувством, что этим действием он лишь подкрепит ложь. И вранье это не было вызвано стремлением к счастью, а лишь страхом разочаровать мать и тем самым пойти по стопам отца, которого он сам считал бесцеремонным и грубым.
— А будут ли другие? — спросила она.
Прежде чем Фрэнсис смог ответить, он вдруг отчетливо увидел правду со всей ясностью.
— Нет, — ответил он с такой уверенностью, которая потрясла даже его самого. До этого он считал путешествие в Кейптаун проклятьем, которое наложила на него судьба, но теперь он вдруг без тени сомнения осознал, что это не проклятье, а подарок. А он сам растоптал свое счастье.
Констанция расправила плечи, гордо подняла подбородок и закрыла дневник, положив его обратно на пень.
— Тогда и нет больше причины разговаривать об этом, правда? — произнесла она голосом, который с каждым вдохом все креп.
Мэссон понимал, что сейчас именно тот момент, когда ему предстоит выбрать между жизнью, которую уже для него спланировали другие, и будущим, в котором он будет следовать зову своего сердца.
Отказ от Джейн оказался самой большой ошибкой в его жизни. И вот судьба предоставила ему второй шанс, когда он через пару дней встретит Джейн с корабля в Плимуте.
— Прежде чем я уехал, мистер Болтон мне кое-что сказал, чего я в тот момент не понял, — объяснил он. — Он логично заключил: не в Африке узнаешь, каков человек на самом деле, а лишь по возвращении домой.
Фрэнсис сделал паузу, а улыбка на лице Констанции постепенно померкла, сменившись злобой.
— Подобное путешествие… меняет человека. И когда человек возвращается… — Его голос утих, словно набираясь сил для решающей фразы, которую необходимо произнести. — Я хочу поступить правильно, Констанция. Я не хотел бы тебя ранить, но я… Я не могу на тебе жениться.
Он посмотрел на нее, ожидая неизбежной реакции, но той не последовало. Констанция словно не слышала его. Она слегка кивнула, как будто осознание слов Фрэнсиса постепенно доходило до нее.
— Но, — быстро продолжил он, потому что хотел покончить со всем этим, пока не стало слишком поздно, — но я все же хочу, чтобы ты получила надел земли и коттедж моей матери. Это все, что у меня есть на этом свете. Ты превратишься в зажиточную даму, и, надеюсь, это поможет тебе найти счастье.
Констанция, едва сдерживавшая слезы, вдруг развернулась и убежала в дом. Мэссон остался один, а тучи на небе постепенно закрыли солнце. Издалека донеслись раскаты грома.
Когда небеса разверзлись ливнем, чтобы утолить жажду земли, Мэссон искал спасения, укрывшись под грабом и прощаясь с Холлингборном. Он задумчиво смотрел, как вода впитывается в иссохшую землю.
Глава 57
21 ноября 1805 года, Канада
В комнате воцарилась тишина. Слышно лишь было мерное сопение Роберта, который уснул на коленях матери. Снаружи на тихом вечернем ветру звенели сосульки. Когда старик вновь заговорил, голос его звучал странно: так необыкновенно весело, почти по-юношески.
— Я сразу же отправился в Плимут. С собой у меня были лишь деньги, которые я получил за цветок. С облегчением я обнаружил, что «Своллоу» еще не прибыл. Каждый день перед закатом я приходил в гавань и ждал на волноломе, что корабль вот-вот появится на горизонте. А пока я разговаривал с рыбаками и надеялся, что они мне сообщат заранее о прибытии судна. Все остальное время я занимался эскизами и зарисовками портовой жизни.
Наконец я выведал, что «Своллоу» видели в южной части пролива Ла-Манш и он в течение дня должен прибыть в гавань Плимута. Чтобы произвести хорошее впечатление, я отправился в город и оделся с иголочки. Кроме того, я подготовился и снял на окраине города два коттеджа по соседству с видом на бухту.
