– Фульвио, – произнесла она сразу же… – нашего сына Луиджи похитила донья Гермина! Она бежала с ним, мы должны не терять времени и идти по ее следам.
Фульвио взял Зефирину за Подбородок и заставил поднять голову.
– Я уже вернулся, я здесь, поверьте мне. Вы слишком долго были одни. Вы считаете, меня не интересует судьба нашего ребенка?
– Но, Фульвио… – пролепетала Зефирина.
Ее глаза наполнились слезами.
– Здесь… Здесь…
Фульвио заключил Зефирину в объятия. Он поглаживал ее по голове, делая это нежно, словно всадник поглаживает свою кобылу.
– Если донья Гермина прячется где-то в храме со своими сообщниками, она в конце концов выйдет. Нужно, чтобы все стихло, чтобы солдаты покинули те места. Буа-де-Шен останется на месте. Мы присоединимся к нему, как стемнеет… Милая моя, если он обнаружит что-либо, он скажет нам. Пойдем, вечер обещает быть холодным. Сейчас, дорогая, вам нужно набраться сил, а я умираю с голоду…
Фульвио повлек Зефирину в столовую. Ей пришлось признать резонность его доводов, но она заметила, что он еще не поцеловал ее.
ГЛАВА XXXIII
КНЯЗЬ ФУЛЬВИО ФАРНЕЛЛО
– Ну так что же? Боже! Ради всех святых! Монсеньор! О! Какое счастье! Так что же произошло?
Этими криками и вопросами мадемуазель Плюш выводила Зефирину из себя. Молодой княгине хотелось бы остаться с глазу на глаз со своим мужем, взять его за руку, попросить говорить только для нее одной. Вместо этого Фульвио выступал перед аудиторией, состоявшей из Пикколо, Паоло, Пандо-Пандо и, разумеется, Гро Леона.
– Когда мы расстались в Сицилии, Паоло и я, после тщетных поисков Луиджи, не смогли добраться до вас. Магма нас разделила. В надежде, что Зефирина с Коризандой и свитой смогли бежать, мы покинули дворец и спрятались в гроте. Ночью, задыхающиеся от дыма и от раскаленной пыли, мы направились на западный берег Сицилии. Мы надеялись найти корабль и догнать вас, моя дорогая, если вам удалось достичь Сардинии или Мальты… У бухты нас арестовали солдаты Карла V. Вместе с Паоло нас бросили в трюм одной каравеллы. Я был ранен в грудь. Если бы не Паоло, который ухаживал за мной с самоотверженностью матери, я бы умер, Зефирина… И сегодня вы по-настоящему были бы вдовой, – подчеркнул он, глядя на молодую женщину.
Она не опустила глаз.
– Видно и вправду, – продолжал Фульвио, – дурная трава всегда идет в рост, поскольку, когда мы достигли берегов Испании, я был здоров. Нас бросили в подземелье в Барселоне. Я предстал перед судилищем инквизиции, которая признала меня виновным в иконоборческих мыслях, колдовстве, мятеже против нашей святой матери Церкви и его величества Карла V, предательстве, вероломстве, клятвопреступлении, измене, должностном преступлении, обмане и много еще чего в том же духе… Меня взяли с оружием в руках, защищающего свою страну от испанцев, короче говоря, меня приговорили к сожжению после того, как я принесу публичное покаяние. Следующей ночью таинственный посланец Карла V нашел меня в карцере. Он предложил мне помилование императора, если я подпишу клятву в верноподданнических чувствах и признаю себя его вассалом…
– Какой из себя был посланец Карла V? – перебила его Зефирина.
– В маске, высокий, суровый, важный, из под надвинутой на глаза шляпы выбивались волосы с проседью!
«Дон Рамон де Кальсада», – подумала Зефирина.
– Почему вы спрашиваете?
– Просто так, – поспешно ответила Зефирина, – продолжайте, друг мой.
– Я отверг предложение, поскольку мои земли свободны, и просил лишь милости для Паоло. Мои мысли обратились к вам и к нашим детям, Зефирина, я ждал смерти. По приказу императора нас привезли на борт галеры, и мы встретились – Паоло и я – за веслами… Не так ли, Паоло?
– Да, монсеньор, уж мы гребли, так гребли, ваша милость!
– Вы были на «Санта Крус» в Барселоне? – взволнованно спросила Зефирина.
– Как вы узнали?
– Случайно…, – сделав усилие ответила Зефирина. – Я послала Ла Дусера, чтобы он связался с вами и попытался освободить.
– К несчастью, мы его не встретили, поскольку с «Санта Крус» нас перевезли на «Консепсион», взявший курс на Севилью. После этого мы не знали, куда направляемся. Нашим братом по несчастью был храбрый француз, прозванный Буа-де-Шен, нормандец, взятый в плен при Павии и приговоренный к тридцати годам на галерах. В аду каторги я быстро понял, что большинство приговоренных сосланы несправедливо. Там были арабы, негры, английские моряки, французские корсары и даже португальцы… Охраняли нас плохо. Этим людям недоставало главаря… На острове Гомера мы сделали стоянку. Среди каторжников пополз слух, что мы направляемся в Испанскую Индию. Однажды вечером я взглянул в иллюминатор, и моим глазам представилось видение: вы, Зефирина, в шлюпке… Паоло окликнул вас! Я видел, как вы обернулись, пытаясь понять, откуда кричат. Но я запретил Паоло подавать вам новый сигнал. Мысль, что вы увидите меня привязанным к скамье, была для меня достаточно неприятной. Либо имеешь достоинство, либо его не имеешь! Вы же меня знаете, дорогая! Вскоре после этого я снова увидел вас в превосходном светло-желтом платье рядом с этим негодяем Кортесом…
На этот раз под язвительным взглядом Фульвио Зефирина отвела глаза.
– Лишения и жестокое обращение истощило нас, когда на галере появился посланец рая… Это была ваша галка, Гро Леон. Описать вам нашу радость при виде этой птицы, Зефирина, просто невозможно. Это была частица вас, семьи, которая вернулась. Мы вновь пустились в плавание. В клюве Гро Леон приносил нам немного пищи, но для остальных несчастных и меня с нашими кровоточащими деснами самый маленький фрукт являлся лучшим лекарством. Несколько восстановив силы, я решил организовать бунт. Гро Леон принес маленький нож, с помощью которого мы перерезали путы. Однажды ночью бесшумно мы завладели задним шато. Когда солнце встало, вместо капитана Фернандеса «Консепсионом» командовал я. Мы не убили ни одного офицера, лишь связали и бросили их в трюм. Единственной моей мыслью было вырвать вас из лап вашей жестокой судьбы… поскольку вы находились в плену у Кортеса, не правда ли? – холодно спросил Фульвио.
– Кортес вел себя достойно, я поехала по доброй воле, чтобы освободить нашего сына Луиджи, не забывайте об этом, Фульвио! – так же холодно ответила Зефирина.
Леопард снисходительно улыбнулся, словно говоря «допустим», и продолжил рассказ:
– Я отправил послание, чтобы попасть на флагманский корабль, где вы находились…
– Но вы же не намеревались захватить «Викторию» с несколькими моряками с вашей шлюпки? – воскликнула Зефирина.
– Почему же… Я вез Кортесу бочонок с мальвазией, куда было подмешано сонное зелье. В мгновение ока на борту все, включая вас, погрузились бы в сон. А проснулись бы вы в моих объятиях, сударыня… К несчастью, внезапно разыгравшаяся буря помешала мне осуществить забавный план. Гро Леон присоединился к нам. В течение нескольких дней мы боролись, чтобы не пойти ко дну. Нас отнесло к Эспаньоле[154]. На пустынном берегу я оставил настоящего капитана Фернандеса и офицеров. Оттуда вместе с каторжниками, согласившимися пуститься в путь со мной, я на веслах добрался до Золотой Кастилии. Мы встали на якорь в Опаловой бухте. Я оставил своих людей и корабль, взяв с них обещание ждать меня. Если только они не нашли другого капитана, поскольку никто из них не способен управлять на море кораблем… Вот, дорогая Зефирина, вам известно почти все. Вместе с Буа-де-Шеном и Паоло мы бросились в джунгли следом за вами. Мы прибыли в Панаму в тот момент, когда вы уехали оттуда. Ваша подруга Малинцин поведала нам о вашем положении. Только от нее я узнал, что вы преследуете донью Гермину с нашим ребенком… Я встретил Кортеса, между нами будет сказано, очень огорченного вашим отъездом! Он говорил только о вас, причем восторг его переплетался с отчаянием. Черт, вы взволновали его, но не бойтесь, он до сих пор не подозревает, кто я такой… Благодаря Малинцин мне удалось выдать себя за андалузского наемника, рыщущего в поисках богатства. Ваш друг Кортес снабдил меня пропуском и тремя местами на корабле, отправлявшемся в Тюмбес… Вы догадываетесь, что случилось потом. Мы приехали в Кахамарку, чтобы присутствовать на суде и казни Инки Атагуальпы!
