ничего не понял, даже Фридрих на своем родном языке. Если мадам Эльза проснулась...
— Я проснулась, мессир! — отозвалась герцогиня. — И сейчас выйду.
— Вот ваше платье, — проговорила Мария. — Я вчера помогла вам его снять и потом зашила — подол был порван в двух местах.
Эльза поблагодарила, поспешно оделась и заплела в косу свои роскошные черные волосы. Однако головного покрывала отыскать не смогла — скорее всего, потеряла его в лесу. Заметив ее беспомощный взгляд, Мария засмеялась:
— Полно! Никто вас не осудит. А у меня ничего подходящего нет — я же «мальчик». Пошли!
Все четверо мужчин сидели у костра, над которым с утра разогрели ломтики копченого мяса — небольшой запас оленины, оставшийся от недавней охоты. Маленький лагерь располагался на берегу речки, через которую путники на всякий случай переправились уже затемно: хоть волки и разбрелись по лесу, но лучше все же держаться от них подальше.
Совсем рядом проходила дорога, и на рассвете оттуда доносились голоса и скрип колес — скорее всего, кто-то вез товар в Антверпен, до которого было отсюда уже недалеко.
Эльза нашла глазами Тельрамунда. Он ответил на ее взгляд и сквозь густой загар на лице рыцаря проступил румянец. Луи, заметив это, слегка усмехнулся, но Фридрих посмотрел на него с таким бешенством, что веселье шутника тотчас улеглось.
Покончив с завтраком, путешественники принялись обсуждать свои дальнейшие планы. Однако вначале Эдгар попросил герцогиню рассказать, но теперь спокойно и внятно, что же с ней приключилось в Брабанте. И Эльза поведала рыцарям о капище, устроенном под старой башней, о келье с приделанными к стене кандалами и о том, как они с Ингеборг решились на бегство. Про волков можно было не рассказывать — их все и без того видели, а пережить еще раз, хотя бы и мысленно, те жуткие мгновения у герцогини не было сил.
Когда она умолкла, остальные обменялись выразительными взглядами и некоторое время тоже молчали.
— После того, что мы узнали, — заговорил наконец Луи Шато-Крайон, — можно сделать два предположения: или нас (с помощью герцогского шута, либо, может быть, крестьянина Клауса) ввели в заблуждение, и Ричарда увезли вовсе не в Гогенау, а прямо в Брабант, или же замок близ Антверпена — временное место заключения.
— Я думаю — первое можно отбросить, — подумав, заметил Седрик. — У Парсифаля не могло быть уверенности в том, что мы вновь встретимся с Клаусом. А вот второе предположение я бы принял: капище нужно тамплиерам ненадолго, скорее всего, ради одного какого-то дня, о котором тогда, возле Дюренштейна, говорили император с колдуном. И, возможно, они хотели сразу туда и повезти пленника, даже темницу с цепями приготовили. Но наша настойчивость их насторожила — они наверняка знали, что мы не убрались из Австрии и по-прежнему наблюдаем за замком герцога Австрийского. Вот Парсифаль и решил не только сбить нас со следа, послав вначале обманный отряд, но и запутать подлинный след. Точно, как заяц!
— Но теперь, — вставил Луи, — мы хотя бы знаем, где этот след должен закончиться. И уже нет сомнения в том, что они собираются сделать с Ричардом. Они его убьют!
— Это мы все и прежде понимали, — Фридрих говорил глухо, будто сдерживая ярость. — Но теперь ясно — не просто убьют, а принесут в жертву. Я и раньше был почти уверен. Братья Грааля приносят жертвы сатане.
— Будь они прокляты! — взорвался Эдгар. — И как теперь быть?
— Прежде всего убедиться, что в настоящее время король действительно в замке Гогенау, — Седрик Сеймур один из всех казался совершенно спокойным. — Если это так, тогда главное — не допустить, чтобы его оттуда увезли. Взять цитадель мы не сможем — я знаю эту твердыню, там целая армия понадобится.
Снова наступило мрачное молчание, во время которого каждый придумывал какой-то план освобождения узника и тотчас его отбрасывал — все понимали, насколько это трудно.
— Хорошо во всем этом лишь одно, — продолжил Седой Волк. — А именно то, что они ни в коем случае не убьют Ричарда до наступления того самого дня, о котором говорил Парсифаль. Поэтому нам так необходимо знать, что же это за день. И очень возможно, один из нас мог бы это вспомнить.
— Я? — Фридрих посмотрел на старого рыцаря и покачал головой. — Полжизни отдал бы за то, чтобы прояснить свою память! Но в годы моего общения с тамплиерами все это казалось такой чепухой... Я думал, они просто бредят!
— Но из-за этого бреда, который вы слышали и могли запомнить, вас уже не раз пытались убить, — напомнила Мария. — Значит, вы им очень опасны, господин барон! Попытайтесь, а! Хоть бы знать, сколько времени у нас еще в запасе.
Тельрамунд покачал головой:
— Если бы я мог, я бы вспомнил.
— А мне всегда казалось, что вы вообще ничего не забываете! — вдруг молвила Эльза и, покраснев, опустила голову.
Тевтонец усмехнулся:
— Вы не совсем правы, герцогиня. У меня дурная память: я прекрасно помню то, что всеми силами желал бы забыть, а то, что сейчас так нужно вспомнить, стерлось, как старый след.
— В любом случае, — снова заговорил рыцарь Лионский, — мы продолжим наш путь к Гогенау.
— И будем соблюдать самую большую осторожность, — добавил Седрик. — Не сомневаюсь, что лазутчики Парсифаля сумеют проследить наш путь, однако нужно сделать так, чтобы у них не возникло возможности с нами разделаться.
— Ну-у! — возмутился граф Шато-Крайон. — Мы все же не женщины, как фру Эльза! Конечно, их много...
— Да не в том дело, сколько их! — вырвалось у герцогини Брабантской. — Но у этого страшного колдуна наверняка есть в запасе и другие заклинания. Не только для волков. Может быть, он умеет подчинять своей воле и
