Полковник занервничал. По его побледневшему лицу было заметно, что он выведен из себя упреками Калачева. Дрожащей рукой он выхватил из кармана кителя пакет и швырнул его на стол.
– Вижу, вдалбливать в твою голову прописные истины бесполезно, – сказал он, потянувшись к пачке за папиросой. – Почитай-ка вот эти документы, Степа… Думаю, они избавят меня от дальнейшей мороки убеждать тебя в том, во что ты отказываешься верить.
Степан замолчал. Он стоял перед столом, опустив руки и не моргая смотрел на пакет. Лицо его побагровело, он шумно дышал.
– Ну, читай, чего пялишься? – ухмыльнулся Горовой после глубокой затяжки. – Не веришь мне – поверь бумагам. Думаю, они вразумят тебя и объяснят, кто ты есть! Надеюсь, читать ты еще не разучился?
Восприняв его слова как команду к действиям, Степан схватил со стола пакет, вынул из него бумаги и углубился в чтение. Поглядывая на него, Горовой курил и барабанил пальцами по поверхности стола.
Зависшая в кабинете тишина длилась более получаса. Калачев внимательно изучал документы. Его лицо, шею, спину покрыла испарина, хотя в кабинете было довольно прохладно. Наконец, перечитав по два-три раза каждый лист, он бережно отложил бумаги в сторону, набил трубку самосадом и закурил.
Первым нарушил молчание полковник:
– Что, прозрел, Фома неверующий?
– Это что, очередная комедия или злая шутка? – спросил тихо Степан, едва шевеля пересохшими губами.
– Нет, это действительность, Степа. Так что принимай ее таковой, какая она есть.
– Действительность? А почему я должен ей доверять?
– Доверяй тому, что в документах написано, – охотно пояснил Горовой, видя, что дело сдвинулось с мертвой точки и пошло на лад.
– Но если документы не фальшивые, то я действительно майор НКВД.
– Самый настоящий.
– А ордена? Откуда запись об орденах в документах? Разве я заслужил их?
– А что, разве нет? Отсидка, пусть даже на поселении, для тебя не наказание, а поступок, достойный отличия на войне.
– И что теперь? Так как я реабилитирован, могу вернуться в Оренбург и продолжить службу?
– А теперь я вынужден ответить «нет», – возразил полковник. – Настало твое время действовать, Степа. Будь все так просто, я бы не приехал из Москвы сюда, в лесные дебри, а вызвал бы тебя туда. Но вся тонкость операции в том и заключается, что действовать ты начнешь именно отсюда.
– И что, прямо сейчас?
– Так точно, майор Калачев, немедленно! Но для начала иди в барак и отдохни. О нашей встрече никому ни звука. Для всех я простой интендант.
Разговор между Калачевым и полковником НКВД Дмитрием Горовым продолжился и на следующий день. Степана якобы пригласили на «совещание» в кабинет коменданта Аверкиева, где его уже поджидал Дмитрий Андреевич, разложив на столе продукты для завтрака и заварив чай.
– Давай, давай, проходи, – встретил его с улыбкой полковник и указал на стол. – За завтраком все и обсудим, что как есть и что еще предстоит сделать.
Степан недоверчиво покосился на Горового и, не увидев в кабинете «Хозяина», спросил:
– А Алексей Иванович где? Что с ним случилось?
– Ну вот, приехали, – усмехнулся Дмитрий Андреевич. – Да-а-а, повлияли на тебя долгие годы отсидки. Недоверие к людям развилось сверх всякой меры.
– Себе спасибо скажите, – огрызнулся Степан. – Так где Алексей Иванович? Говори, или я пошел.
– Да здесь он, у себя, – вздохнул, качая головой, Горовой, – в другой комнате сидит. О чем мы говорить будем, ничьих ушей касаться не должно, даже коменданта поселка!
– Все так серьезно?
– А ты как думал? Секретность в нашей работе прежде всего! Зачастую принятые меры предосторожности служат гарантией для спасения многих жизней и обеспечивают успех в любых начинаниях.
Степан сбросил с плеч телогрейку и прошел от порога к столу. Он присел на стул и посмотрел на Горового, который доставал из портфеля бутылку коньяка.
– Будешь? – спросил полковник, глянув на него.
– Нет, – буркнул Степан.
Горовой выпил и закусил, а Калачев даже не притронулся к пище. Он отхлебывал из кружки чай маленькими глоточками и молчал, дожидаясь, когда Дмитрий Андреевич начнет разговор.
– Так что, ты обдумал то, о чем вели речь вчера? – спросил полковник, снова наполняя свою рюмку коньяком.
Степан с минуту помолчал и пожал плечами:
– А что думать-то… Разбередил ты мою душу никчемными воспоминаниями так, что до утра заснуть не мог.
– Может, что спросить хочешь, прежде чем дело, с каковым я пожаловал, обсуждать начнем?
Калачев забил трубку табачком, раскурил ее, после чего пожал плечами и сказал:
– Что толку спрашивать? Ты все равно ничего не расскажешь.
– Ну почему? На кое-что я могу открыть тебе глаза, – усмехнулся полковник.
– Тогда открывай, чего тянешь? – сказал Степан, и по дрогнувшему голосу Горовой понял, что собеседник взволнован, но не хочет этого демонстрировать.
– Пожалуй, я начну с того, что… гм-м-м… А может, ты мне сам подскажешь, Степан, что тебя сейчас интересует больше всего?
– Меня интересует все, – ответил Калачев. – Но больше всего мне хочется понять суть моей «командировки» на лесоповал сроком на двадцать лет?
Дмитрий Андреевич задумался.
– Что ж, пусть будет по-твоему, – сказал он. – Я предполагал, что ты задашь этот вопрос в первую очередь, а потому заранее подготовил ответ.
– И ты собираешься мне его сейчас озвучить без вранья и оговорок?
Горовой пожал плечами.
– Я расскажу тебе все, что знаю сам. Но и меня посвятили не во все тонкости проведенной операции.
– Выкладывай! – нетерпеливо заерзал на стуле Степан. – Я десять лет ломал над этим голову, и мои размышления всегда заходили в тупик.
– Немудрено, – улыбнулся Дмитрий Андреевич, наливая себе третью рюмку коньяка. – Операция была так тщательно засекречена, что ее цель и итог знал лишь один человек – ее разработчик!
– Ты его видел? Кто он? – спросил Степан заинтересованно.
– Не видел и не знаю, – прижав ладонь правой руки к груди, ответил Горовой. – Знаю только, что этот человек из Москвы.
– А почему он оказался в Оренбурге?
– Спроси что-нибудь полегче. По одной из моих собственных версий, он был направлен для оказания помощи в ликвидации банды Проньки и Хохла, а по другой… Основная цель «москвича» была какая-то другая.
– Хорошо, пусть будет так, – сказал Степан и взял папиросу из пачки Дмитрия Андреевича. – Банду ликвидировали, ее участников наказали, а я? Почему я пострадал во всей этой хреновине?
– Точно сказать не берусь, но ты, по моему глубочайшему убеждению, стал жертвой случая, – пояснил Горовой. – Тобой тот товарищ из столицы заинтересовался сразу после убийства твоего отца. Чем его зацепило, казалось бы, рядовое дело, мне неизвестно. Могу сказать одно: мною был получен приказ организовать твою травлю с последующим возбуждением уголовного дела и осуждением на длительный срок!
