— Я вполне согласен с мистером Саймонсом. Общество в евоей деятельности еще слишком часто попадает в положение филантропа. Но даже социалисты говорят, что филантропия — порочна, и в этом пункте я с ними вполне согласен. Брак и суррогаты, действительно, наши величайшие резервы, и мы должны их пустить в ход.
— Господа, я должен напомнить вам, что примерно шестьдесят процентов всех наших товаров в прошлом году уже составляли брак и суррогаты, — напомнил Генри П. Кук. — Принимая во внимание конкуренцию Соединенных Штатов, еще больше снизить качество товаров было бы опасно.
— С янки можно договориться, — заявил Данбар. — Они так же, как и мы, заинтересованы в увеличении прибыли.
Генри П. Куку эти дебаты наскучили. Он знал по опыту, что в конце концов все будет так, как он предложит, потому что большая часть акций Общества принадлежала ему — он был центром, главной силой, остальные же — только придатки и бутафория. Но раз в год, так уж было принято, позволяли и «маленьким» директорам излить свою душу, почувствовать себя в роли вершителей судеб Общества. С их мнением можно было не считаться, но выслушать их надо — хотя бы только ради приличия. В конце концов Саймоне и Данбар ничего такого не предлагали, чего бы уже раньше не практиковало Общество, — они только любили называть вещи своими именами, как бы грубо это ни звучало.
Генеральный директор то и дело посматривал на часы. В три часа после полудня ему предстояло навестить одну молодую даму, Еву Брис, которой он ежемесячно выплачивал определенную, довольно солидную сумму денег, с тем расчетом, чтобы это прелестное создание не стало любовницей ни одного другого сиднейского толстосума, кроме Генри П. Кука. Сегодня он хотел порадовать свою, подругу парой чудесных серег: в каждой серьге было по четыре маленьких и одной большой жемчужине — два молодых канака погибли, добывая эти прекрасные большие жемчужины — значит, с подарком связывалось что-то остроромантическое, а такие вещи очень нравились Еве.
До двух часов он позволил директорам высказываться, затем велел подать прохладительные напитки. За кофе и коньяком директора принялись обсуждать вопрос о вербовке туземцев на работу, а новых пунктах, которые следовало включить в трудовые договоры, что являлось ничем иным, как легальной работорговлей двадцатого века. Огромный процент смертности среди завербованных работников заставлял Общество искать все новые и новые контингенты, чтобы заполнять постоянно образующиеся пробелы. Ни одному из директоров не пришла.в голову мысль об улучшении условий жизни и труда на плантациях и в рудниках, а если бы кто-нибудь необдуманно заикнулся об этом, остальные осмеяли бы его.
Чтобы не портился товар, для него подготавливали соответствующие склады. Человек — живое орудие труда, с помощью которого выколачивались деньги, — был в глазах этих господ только товаром, но он относился к другой категории и ассортименту, и никто не мог требовать, чтобы о нем заботились так же, как о тюках мануфактуры, машинах и механических орудиях труда. Последние надо было производить, а человек рождается сам* без инициативы и усилий Общества.
В половине третьего Генри П. Кук принял решение и закрыл заседание. С высоко поднятыми головами, с выражением таинственности на застывших лицах вышли директора из зала заседаний, стены которого были украшены атрибутами, характеризующими деятельность Общества: географическими картами, моделями кораблей, картинами и портретами прежних генеральных директоров. И на миг в большом здании все застыло, все замерло и затихло. Швейцары еще подобострастнее согнули свои спины, отлично натренированные в искусстве кланяться. Каждый человек, находившийся в то время в фойе, коридорах и на лестницах, замирал на том месте, где его застигло торжественное шествие директоров. Двери послушно отворялись перед ними, услужливые руки протягивались к ним, подавая шляпы и трости с золотыми инкрустациями. Целая вереница роскошных лимузинов пришла в движение и разъехалась в разные стороны, развозя некоронованных властителей Южного моря в их дворцы -| после того, как они отпраздновали свою очередную большую победу.
По окончании заседания Генри П. Кук сейчас же прошел в свой кабинет, отпер сейф и достал из него маленький футляр с серьгами. Он кое-что понимал в этих вещах, и предвкушал радость при мысли, какое сильное впечатление произведет этот подарок на Еву Брис. Одаренная — достойна этого дара. Генри П. Кук улыбнулся — всегда выходило так, что он делал удачные сделки.
Он спрятал футляр в карман, потом позвонил Еве по телефону.
— Мое сокровище, через полчаса буду у тебя.
— Много говорить он не любил, так как его время было дорого. Каждое слово, произнесенное им, имело определенную материальную ценность, и никто не мог требовать, чтобы он был слишком расточительным. Положив трубку,» генеральный директор хотел нажать кнопку звонка и вызвать к себе секретаря, но в этот момент зазвонил телефон. Немного помедлив, Генри П. Кук нехотя снял трубку. Это была миссис Кук, его жена.
— Генри, ты будешь обедать с нами? — спросила она.
— Вряд ли, милая, — ответил он. — Мне предстоят еще два совещания, затем аудиенция у генерал— губернатора, который только что прибыл в Сидней. Садитесь за стол без меня.
Потом он вызвал к себе секретаря. Молодой человек молча выслушал распоряжения генерального директора и, когда шеф кончил, заговорил сам:
— Сэр, один человек уже три часа ожидает приема. Это некто мистер Портер, наш агент на Ригонде. Он уверяет, что должен сообщить вам что-то чрезвычайно важное и категорически просит аудиенции.
— Портер? Насколько мне известно, я не вызывал его в Сидней, — сказал Генри П. Кук. — Не принято, чтобы агенты Общества без нашего ведома оставляли свои фактории.
— Он уверяет, что его вынудили к тому чрезвычайные обстоятельства, — продолжал секретарь. — Портер говорит, что вы, безусловно, извините его настойчивость, когда выслушаете сообщение.
Генри П. Кук, поморщившись, взглянул на стенные часы. До квартиры Евы Брис можно доехать за десять минут. У него еще было немного времени.
— Ну, хорошо, пусть Портер войдет, — сказал он. — Только предупредите его, что я не могу уделить ему более пяти минут.
— Понимаю, сэр…
Секретарь вышел из кабинета. Генеральный директор удобно и важно откинулся в клубном кресле за письменным столом в той великолепной позе, одновременно самоуверенной и непринужденной, какая пристала руководителю огромного предприятия, когда он принимает одного из своих служащих.
2
Мистер Портер был слишком мелким винтиком в том огромном механизме, которым управляла воля Генри П. Кука, поэтому генеральный директор не подал ему руки, а, небрежным кивком головы ответив на приветствие агента, указал пальцем на кресло, и пробурчал в нос:
