как, должно быть, глядит на жертву змея.
– Прости, Забава Путятишна, – лепетал, тем временем, жирный поп громадного роста, засовывая монеты в карман и одновременно кланяясь пленнице, – силою и угрозами приневолен я оказать содействие похитителям! Ты не гневайся на меня, я – человек маленький!
– Я не гневаюсь на тебя, мурло толстобрюхое, – отвела Евпраксия взгляд от черепа, потирая ноющие запястья. Её живот от верёвки пострадал меньше – во время первого отдыха половчата любезно подсунули под неё лошадиный потник, сложенный вдвое. Переведя глаза с трясущегося попа на трёх этих сорванцов, один из которых был её похитителем, на Ахмеда с Рахманом и на высокомерного Ульфа, пленница с вымученной улыбкой прибавила:
– И на вас я тоже не гневаюсь. Только дайте мне, ради Бога, попить, поесть и поспать! У меня нет сил.
– Желания дам надо исполнять, – осклабился Ульф, который за годы службы при европейских дворах перенял у рыцарей их манеры. И он всё тут же устроил. Поскольку запирать пленницу пока было необязательно, для неё мгновенно соорудили ложе из трёх охапок сочной травы, дали ей вина и два калача. Позавтракав, дочь Путяты опять начала молиться, глядя на конский череп. Но тот уже не казался ей чем-то этаким, потому что чернел глазницами в сторону, и боярыня почти сразу уснула под ярким весенним небом.
И проспала она шесть часов. Все эти часы Ахмед и Рахман сидели с ней рядом и глаз с неё не спускали даже на миг, а двое мальчишек, взобравшись на одинокий дуб с другой стороны дороги, зорко оглядывали степную даль – вдруг кто приближается? Третий маленький половец, напоив коней, погнал их за двадцать вёрст, в Гурчевец, чтобы там оставить на постоялом дворе и вечером прибежать назад с запасом провизии. Ульф и повеселевший Кирилл охотно разговорились, употребляя вино.
– Вот посмотришь, меня в Царьграде сразу назначат епископом! – гундел поп, поглаживая свой толстый живот, – а может быть, даже архиепископом!
– Патриархом, – зевая, говорил Ульф, – неплохо звучит – патриарх Кирилл!
Прямая дорога из Заруба в Гурчевец считалась очень опасной, и ею мало кто пользовался. Поэтому половчата подняли крик лишь перед полуднем. Спустившись с дерева, побежали они к часовне. С севера приближалась дюжина всадников. Это были лихие. Евпраксию разбудили. Сдвинув одну из каменных плит, которые составляли пол храма Божьего, патриарх Кирилл упрятал всех своих гостей в подпол – но не туда, где были сокровища, а в соседнее помещение. Там Евпраксии снова заткнули рот и связали руки.
Разбойники, между тем, подъехали. Спешились. Все они озирались по сторонам с тревогою. К счастью, им нужно было лишь напоить коней.
– Что слышно во Киеве? – спросил поп, черпая ведром на длинной цепи из колодца воду и наполняя ею большое каменное корыто.
– Беда великая приключилась, – проговорил атаман, первым подводя к корыту коня, – какой-то козёл похитил Евпраксию, дочь Путяты!
Кирилл присел, выронив ведро. Глаза его выпучились.
– Евпраксию, дочь Путяты? Княжескую племянницу? Да ты что? Не шутка ли это?
– Какие могут быть шутки? Вся Русь стоит на ушах! Дружинники рыщут просто по всем дорогам, нигде нельзя погулять! Хорошо, хоть проклятый дьявол Вольга намедни в Смоленск уехал.
– А вы куда направляетесь?
– Да хотим переждать грозу в днепровском лимане. Золотом там, конечно, не разживёмся, но постреляем гусей и уток. Как-нибудь с голоду не помрём!
Другие ватажники, за плечами которых действительно были луки и кожаные колчаны со стрелами, разразились такой неистовой бранью по адресу похитителя, что Евпраксия в подземелье даже почувствовала к ним нежность. Но не к Кириллу, хоть тот орал и топал ногами громче их всех.
– Да поразит Бог слепотой гнусного злодея со всеми его сообщниками! – закончил поп свою речь, когда кони напились и головорезы снова на них уселись, – да, слепотой! И гнойными язвами!
– Когда княжеские псы прискачут сюда, ори так же громко, – велел ему атаман, взяв поводья, – не то они захотят осмотреть часовню! И пол простукают.
– Не волнуйся за свои деньги! Про то, что я – честный человек, сам Мономах знает!
Разбойники ускакали. Прежде чем вызволить всех из подпола, поп решил осмотреть окрестности. Встав ногами на сруб колодца и покрутив головой, он возблагодарил Бога за свою мудрость. На северном горизонте уже виднелся второй отряд верховых. Было их не менее полусотни. Спустя несколько минут попу стало ясно, что это – княжеские дружинники. А ещё через полчаса они с превеликим шумом подъехали, осадили коней своих у колодца и также спешились, чтобы их напоить. Все перекрестились на купол степной часовни. Отвесив воинам три глубоких поклона, поп одним махом всех их благословил, опять взял ведро на звонкой цепи и стал наполнять корыто.
– Ну, святой праведник, отвечай, – с шутливой угрозой приблизился к нему Ратша, который был предводителем, – ты разбойников много сегодня видел?
– Разбойников?
Удивление честного человека было таким огромным, что он присел, выронив ведро. Потом закрестился.
– Спаси меня, сохрани, Царица Небесная! Да о чём ты говоришь, сотник? Каких разбойников? Как я мог их сегодня видеть? Да и вчера? Да и когда-либо? Разве они, поганцы, не знают, что если я вдруг увижу их – прокляну! Что им делать здесь? Они за пятьдесят вёрст меня объезжают!
– Да ладно, ладно, не плюйся! Я пошутил. Наполняй корыто.
Пока священнослужитель, что-то рассерженно бормоча, громыхал ведром, два добрых молодца по сигналу сотника незаметно вошли в часовню, и, оглядев её быстро, вышли. Усталые скакуны утоляли жажду долго и жадно, храпя ноздрями широкими. Степной поп раз десять подливал воду в корыто.
– Много ли путников проезжало нынче мимо твоей часовенки? – спросил Ратша, – или, может быть, ночью кто-нибудь проезжал? Или проходил?
– Да, ночью трое калик перехожих в сторону Киева шли, а днём скоморохи с бубнами и с медведем в другую сторону направлялись, – ответил поп, не хуже коней раздувая ноздри, – а что?
– А ты скоморохов тех раньше видел?
– Да, видел, и не единожды. Знаю их. А кого вы ищете-то?
– Да ищем мы, поп Кирилл, беглого раба. У тысяцкого Екима убежал раб-сарацин. Он очень опасен. Если услышишь чего, дай знать.
– Свят, свят! – опять закрестился поп, выпучив глазища, – вот уж поистине страсть невиданная, беда небывалая! Беглый раб, да ещё поганый! А что ж вас всего полсотни-то?
– Так ведь слишком много дорог на Руси, – сделав два глотка из ведра и вдев ногу в стремя, объяснил Ратша, – по каждой полк не отправишь!
Взявшись рукой за луку седла, он сел на коня. Все его ребята, утолив жажду, последовали его примеру. Весело поглядев друг на друга, а после этого – на попа, они хором крикнули:
– Будь здоров, святой патриарх Кирилл!
– Скачите отсюда, черти! – строго затопал ногами поп, – ишь, озорники! Ишь, кощунники!
Всадники, хохоча, дали коням шпоры. Когда они скрылись из виду, Кирилл
