— Пойдемте!.. Пойдемте!..
Венера машинально повиновалась. Через несколько шагов старуха прибавила:
— Теперь вы можете отнять ваш платок и дышать… Опасности более нет.
— Ах! — прошептала Венера. — Вы меня обманули!..
— В чем?
— Вы мне клялись, что преступления не будет!.. А человек этот умер!
— Нет.
Венера обернулась и взглянула на тело, распростертое на земле.
— Однако… — начала она.
— Он не умер, — перебила старуха, — и даже не болен. Он только лишился чувств, вот и все. Но молчите и идите. Идите скорее…
Вместе пробежали они коридоры, в которых Венера заблудилась бы раз сто, но старуха, по-видимому, превосходно знала все повороты. Очевидно, тюрьма была ей хорошо знакома. Венера не могла не обратить на это внимания. По пути они не встретили никого и добежали таким образом до небольшой двери, окованной железом, как все двери этого печального обиталища. Молох перепробовала несколько ключей из связки и насилу нашла нужный. Дверь растворилась. Ночной воздух, свежий и чистый, пахнул Венере в лицо и произвел на нее необыкновенно приятное воздействие.
— Мы свободны? — спросила она.
— Нет еще, — отвечала старуха, — но скоро…
В эту минуту беглянки находились на небольшом дворе, окруженном очень высокой стеной. В стене видна была калитка, выходившая на улицу, но растворить эту калитку старухе было гораздо труднее, чем она предполагала. Замок был заржавлен. Ключ скрипел, но не отпирал. Прошло несколько минут в бесполезных усилиях, и эти минуты, невыразимо ужасные для Венеры, показались ей веком. Она видела себя снова пленницей, отведенной в тюрьму, а потом на казнь. Что она выстрадала, мы не сумеем сказать. Наконец дверь отворилась. С другой стороны была улица, а значит, свобода. Молох схватила за руку Венеру и потащила ее, говоря:
— Я вас предупредила, что вам понадобятся все ваши силы. Вооружитесь же мужеством, потому что здесь мы еще не в безопасности. Мы должны идти целую ночь…
— Не бойтесь, — возразила Венера. — Я найду в себе мужество и силу, я вам обещаю.
Молох молча отправилась в путь, избегая многолюдных улиц, по лабиринту переулков, составлявших вокруг мрачного здания тюрьмы запутанную сеть. Мало-помалу дома становились реже и наконец совсем исчезли.
Хотя беглянки уже вышли из города, Молох не замедляла своих шагов. Они вышли на проселочную дорогу, узкую и извилистую, на которой трудно было бы не заблудиться даже днем; но она все шла прямо, с твердостью и уверенностью. Несчастная Венера, напротив, спотыкалась каждую минуту. Она упала бы раз сто, если бы Молох не поддержала ее с непонятной силой.
Наконец часа через два Венера почувствовала, что силы совершенно оставили ее. Оцепеневшие ноги не только не могли идти далее, но даже отказывались поддерживать ее. Она упала на колени, пролепетав:
— Простите меня… Я не могу идти…
Молох остановилась и спросила:
— Вы выбились из сил?
— До такой степени, что умираю…
— Вы считаете себя не способной к последнему усилию?
— Увы! Да… Но умоляю вас, не беспокойтесь о том, что будет со мной… Бегите… Оставьте меня… Я все-таки останусь признательна вам до последней минуты моей жизни за то, что вы сделали для меня.
— Вас бросить! Нет…
— Это необходимо.
— Я окончу то, что начала!
— Повторяю вам, что я не могу более идти…
— Вам это кажется, но я найду средство доказать обратное.
Венера отвечала только стоном. Она почти лишилась чувств.
Молох отнесла или, лучше сказать, дотащила свою спутницу до холмика, покрытого травой, и усадила ее.
— О! Если бы я могла напиться! — прошептала Венера.
— Я знаю ручеек по пути за пол-лье отсюда.
— Пол-лье!.. Да я умру прежде, чем дойду до него!
— Может быть… Но послушайте… Я сделаю для вас то, что вряд ли сделала бы для моей родной дочери.
Молох вынула из кармана небольшую скляночку из блестящего металла, на которой тотчас же мелькнул бледный луч луны, затерявшейся между тучами.
— Послушайте, — повторила старуха, — каждая капля того, что я вам дам, составляет несколько недель моей жизни… Может быть, несколько месяцев… Даже, может быть, лет…
— Что же это такое?
— И жизнь и смерть…
Молох поднесла склянку к губам Венеры к продолжала:
— Выпейте несколько капель, слышите… Две-три, не более… Две-три капли… Это сила, это жизнь. Целый глоток — смерть… Смерть скоропостижная… Так будьте осторожны…
Венера с трепетом исполнила приказание старухи. Едва она проглотила две капли странной жидкости, с ней тотчас произошло нечто необыкновенное. Ей показалось, будто кровь горячее потекла в ее жилах. Какое-то неописуемое блаженство охватило все существо ее. Усталость и страдания исчезли, словно по волшебству. Она встала, вскричав:
— Вы правы, пойдемте… Благодаря этому чудному напитку я теперь чувствую себя сильнее.
— Я вам говорила, — прошептала Молох, спрятав драгоценную склянку, — говорила, что в этих каплях заключается жизнь!
Беглянки опять стремительно побежали. Скоро они достигли ручейка, о котором говорила Молох.
— Если вам еще хочется пить, — сказала старуха, — напейтесь…
Но Венере уже не хотелось пить. Ока все еще наслаждалась неизъяснимым блаженством, которое погрузило ее в какое-то приятное оцепенение, В ту минуту, когда Молох остановилась, звезды уже бледнели на горизонте. На востоке от темного неба начала отделяться полоса бледного света. Приближался рассвет. Обе женщины шли всю ночь. Они находились в эту минуту на вершине скалистой горы, невысокой и покрытой лесом. На вершине этой горы высилась груда огромных скал, покрытых плющом, мхом и разными ползучими растениями. Молох подошла к одной из скал, раздвинула ветви, сняла несколько камней и открыла узкое и низкое отверстие, в которое не сложно было пройти человеку среднего роста.
— Ступайте за мной, — сказала старуха.
Девушка, все еще поддерживаемая волшебным напитком, не колеблясь последовала за ней. В подземелье было темно, но Венера чувствовала, что ноги ее ступают по мягкому мху. Через секунду Молох зажгла факел точно таким же образом, как зажигала лампу в тюрьме. Тогда Венера смогла осмотреться. Она находилась в высоком гроте с блестящими сталактитовыми стенами. В глубине виднелась постель из мха и сухих листьев. Эта постель и несколько сельских скамеек составляли всю мебель в гроте.
— Вы у меня в доме, — сказала Молох, — и я могу поручиться, что здесь нас никто искать не будет.
— В вашем доме? — повторила Венера.
— Да.
— Как? Разве вы живете здесь?
— Часто.
