Ришелье побагровел. Он чувствовал себя униженным.
– Может быть, вы соизволите присесть, монсеньер? – нежно спросила Марион. – Нет? Ну, что же! В таком случае позвольте мне сидеть перед моим пастырем!
– Вчера, – продолжил Ришелье, – я предупредил вас, что вам предъявят обвинение в государственной измене. Вы участвовали в заговоре, и все доказательства собраны…
Марион снова залилась звонким смехом.
– Да! – скрипнул зубами Ришелье. – Во второй раз вы ответили мне точно так же.
– Сами посудите, ведь теперь вы говорите, как судья! – произнесла женщина. – Это не объяснение в любви, это обвинительная речь!
Ришелье почувствовал, как в его душе закипает ярость.
– Итак, монсеньор, позавчера была опись, вчера – обвинительная речь, – сказала Марион. – Что же я услышу сегодня?
– Сегодня я не буду ни нотариусом, ни судьей, – мрачно ответил Ришелье.
– Значит, вы будете палачом? – холодно осведомилась красавица.
Ришелье отшатнулся, словно его хлестнули по лицу. Он опустил голову, но через секунду снова поднял ее. Лицо епископа страшно исказилось. Марион встала.
– Палачом? – медленно произнес Ришелье. – А почему бы и нет?
Марион была отважной женщиной. В ее глазах вспыхнуло пламя – пламя бунта. Ришелье попятился. Марион наступала на него.
– Пусть будет так! – воскликнула она. – Я могу выбирать, поцелуй смерти на моей шее или ваш поцелуй на моих губах. Что ж! Я предпочитаю первый!
– Нет! – вскричал Ришелье. – На эшафот взойдешь не ты! На плаху ляжет голова того, кто тебе дорог! Это будет твой любовник! Слушай: Сен-Мар в моих руках. Теперь только ты можешь спасти его!
Марион Делорм задрожала. Она прошептала:
– Бедный мальчик! Любовь, которую я начала к нему испытывать, не принесет ему счастья!
Ришелье заметил, Что происходит с его пленницей, и подумал:
«Теперь она моя!»
– Послушайте, Марион, – продолжал епископ. – Вы разбили мое сердце. Тем хуже для вас! Вашего любовника я ненавижу. Хотите знать, что я сделаю? Отправлюсь в Лувр, пойду к королю, объявлю ему, что раскрыт заговор герцога Ангулемского, и докажу, что маркиз де Сен-Мар – один из самых ярых сторонников сына Карла Девятого! Этим же вечером ваш любовник окажется в Бастилии и вскоре предстанет перед судом. Может быть, вы и теперь находите, что я выражаюсь как нотариус или как судья? А может быть, это и есть то самое объяснение в любви, которое вам так хотелось услышать?
И в третий раз Марион рассмеялась.
– Объяснение в любви? Скажите лучше – донос шпиона! – воскликнула она. – Если бы здесь был маркиз де Сен-Мар, он поговорил бы с вами так, как вы заслуживаете. Но поскольку его нет, то вам отвечу я!
Марион резко шагнула вперед и дала епископу звонкую пощечину.
Герцог даже не шевельнулся. Пощечина, полученная от женщины, – это же почти ласка…
– А теперь уходите, – решительно потребовала Марион.
– Ухожу, – ответил Ришелье. Он был спокоен, однако его тон заставил Марион содрогнуться от ужаса. – Но на прощание хочу вам сказать, что вы только что приговорили Анри де Сен-Мара к смерти. Пусть он попробует избежать ее, если сумеет… Завтра или через неделю, через год или через десять лет – но я приведу приговор в исполнение.
Побледневший епископ поклонился и вышел. «Тебе аукнется эта оплеуха, Сен-Мар!» – подумал он.
Ришелье спустился на первый этаж и подошел к двери комнаты, где был заточен Сен-Мар. Епископ взглянул в потайное окошко. Первое, что бросилось ему в глаза, – это переломанная мебель. Затем он заметил лежавшего в углу молодого человека.
Ришелье улыбнулся, закрыл окошко и удалился. Минуту спустя он вскочил на коня и помчался в Лувр.
Епископ нашел юного короля на самом оживленном дворике Лувра. Людовик находился здесь в обществе своего учителя соколиной охоты. Увидев Ришелье, Люин сердито пробурчал себе под нос:
– Настанет день, когда этот ястреб обрушится на меня. Пора бы его остановить!
– Здравствуйте, господин епископ, – улыбнулся король.
Ришелье низко поклонился и ответил:
– Я очень сожалею, сир, что отвлекаю вас от дел…
– Вы хотите сказать, что желаете поговорить со мной наедине? – спросил обеспокоенный король.
– Да, сир, осмеливаюсь просить аудиенции… Речь идет о благе государства.
– Хорошо, сударь, – вздохнул Людовик Тринадцатый. – Через пять минут я буду в своем кабинете и прикажу собрать совет.
– Нет, сир! – тихо проговорил Ришелье. – То, что я должен сообщить Вашему Величеству, не должны слышать ничьи уши.
С этими словами епископ Люсонский проследовал во дворец. Однако Люин сделал все возможное, чтобы задержать Людовика Тринадцатого подольше. Наконец через час слуга проводил Ришелье в кабинет. Там епископа ждал король.
– Я слушаю вас, – проговорил Людовик.
– Сир, Париж спокоен, – начал Ришелье. – Гроза кончилась. Теперь мы можем благодарить Господа за то, что Он внушил вам недоверие к советчикам, призывавшим к насилию. Но это еще не все. Сир, мне кажется, что настало время, когда нужно действовать, как действовал ваш прославленный отец: используя и хитрость, и силу.
– Итак, вы собираетесь посоветовать мне схватить герцога де Гиза? – жадно спросил король.
– Боже сохрани, сир! – вскричал Ришелье. – Может быть, позже… Позвольте мне объяснить свою мысль с помощью притчи. Однажды…
В этот момент внезапно распахнулась дверь, и лакей объявил:
– Ее Величество королева!
Ришелье согнулся в низком поклоне. Людовик Тринадцатый встал, приблизился к Марии Медичи и поцеловал ей руку.
– Какой приятный сюрприз, мадам! – произнес юноша.
– Сир, я действительно пришла сюда, чтобы сделать вам сюрприз, – ответила королева. – Вернее, я хочу рассказать вам о сюрпризе, который приготовил всем нам маршал д'Анкр. Он устраивает праздник в садах нового дворца, и я поспешила к вам, сир, чтобы просить вас принять участие в этом торжестве.
– Праздник у Кончини! – промолвил король.
– Нет, сир! У меня! – сухо сказала королева.
– И когда же он состоится? – осведомился Людовик.
– Сегодня, сир! – откликнулась Мария Медичи.
– Но это невозможно, мадам! – вскричал юноша.
– О, какая жалость! – произнесла Мария Медичи таким же тоном, каким сказала бы: «Мне это совершенно безразлично!» – В таком случае, прощайте, сир, – заявила она. – Я пойду к молодой королеве.
С этими словами Мария Медичи удалилась. В предвкушении праздника королева-мать пребывала в радостном возбуждении. Людовик вздохнул и опустился в кресло.
– Итак, однажды, господин епископ?.. – вернулся он к прерванной беседе.
– Однажды, сир, некоему пастуху сказали, что в горах бродит лев, который угрожает его стаду. Один человек посоветовал пастуху: «Вооружись своим посохом и напади на льва!» Второй добавил: «Возьми свой лук, свои стрелы и срази его!» А третий сказал: «Вон там, у подножия скалы, его логово, – и тебе нужно только замуровать вход в пещеру». Но пастух все сделал по-своему. Он подождал, пока лев уснет, а потом отрезал ему один коготь. Однако лев лишь притворился спящим и прекрасно видел, что делает пастух. Но ведь один коготь – это такой пустяк, что лев только рассмеялся. На следующий день пастух пришел снова и отрезал еще один коготь. Но и это не обеспокоило льва: когтем больше, когтем меньше – какая разница! Так продолжалось до тех пор, пока лев не обнаружил, что пастух отрезал ему последний коготь. Тогда он зарычал: «Пастух, ты поплатишься за свою дерзость!» Но пастух, не говоря ни слова, заковал льва в цепи – ведь теперь тот уже не мог защищаться! Вот какова моя притча, сир! Людовик Тринадцатый улыбнулся и сказал:
