вам сойти с седла!
Ричард с облегчением перевел дыхание. Для него едва ли не главным сейчас было узнать, что Мария в ту роковую ночь не погибла и не попала в плен.
— Сейчас, мессир, одну минуту!
Львиное Сердце подъехал к герцогу и тем же царственным жестом, каким подавал руку рыцарю Лионскому, протянул ее Леопольду. Лязг железной цепи и кровавые пятна на истрепанной повязке вокруг запястья придали этому жесту еще больше величия.
— Я должен извиниться перед вами, Леопольд. Не за что-либо, произошедшее между нами: тут и я вам, и вы мне насолили одинаково. Но мысли тоже бывают греховны. Я считал вас заодно с Генрихом, а недавно подумал, будто вы заодно и с Парсифалем. Поэтому прошу прощения.
На мясистом лице Леопольда появилось выражение, какое бывает у шкодливого кота, которого поймали за непростительной выходкой, но не наказали, а отчего-то, наоборот, приласкали. Он даже расплылся в улыбке, но в следующий миг опомнился и горделиво вскинул голову:
— Принимаю извинения, ваше величество. И коль скоро вы остаетесь у меня в плену, обещаю доказать, что вы были не правы, особенно — в отношении этого поганого колдуна. Жаль, что он смылся! Однако цепочки они вам понавесили... Точно с подъемного моста сняли! Кто-нибудь может убрать эти железяки, а?
Воины переглядывались, пожимая плечами. Кузнец остался в замке Гогенау.
— Сейчас все сделаем! — заверил Эдгар Лионский, спешиваясь и подавая руку королю, чтобы помочь сойти с седла. — Найдется у кого-нибудь молот? Нет? Ну тогда топор, что ли? Что, и топора нет? Все с мечами?
В это время со стороны холма к двум уже наполовину спешившимся отрядам стремительно приблизился всадник. Шлем и бармица почти совершенно скрывали его лицо. Оказавшись в полутора десятках шагов от герцога, всадник развернул коня, точно собираясь в обратный путь, и вдруг крикнул:
— Погибни, предатель!
Молниеносным движением он раскрутил над головой боевой топор, и тот полетел прямо в голову Леопольда. Герцог едва заметил сверкнувшее в воздухе лезвие и уж конечно не успел бы увернуться. Но перед самым его лицом мелькнула рука, и могучие пальцы стиснули древко топора, остановив его в полете так легко, точно он был не тяжелее соломинки.
— Тамплиерская свинья! — взревел Седрик Сеймур и что есть духу пустил коня наперерез обратившемуся в бегство убийце.
— Стреляйте! — опомнившись, завопил Генрих.
Несколько воинов вскинули арбалеты, и всадник, даже не вскрикнув, рухнул с седла.
— Быстро вы сообразили, ваше величество! — усмехнулся в лицо императору Фридрих Тельрамунд. — Ну что же, на вашем месте я бы тоже так сделал. Теперь он уже ничего не скажет.
Седрик подскакал к упавшему, и рукоятью топора сдвинул его бармицу.
— Лицо незнакомое, — крикнул он товарищам. — Да это и понятно — он просто пешка, или как там называют самые простые фигуры в той занимательной восточной игре! Парсифаль сделал правильный ход: умри сейчас герцог — и его величество вновь получил бы права на своего пленника. Тогда нам пришлось бы драться.
Он вернулся к отряду и выразительно глянул на Генриха, лицо которого от этого взгляда стало серым, как пепел. Гнев, который сверкал в глазах человека, легко поймавшего на лету громадный боевой топор, заставил императора принять верное решение.
— Я рад, что вы не пострадали, Леопольд! — сказал он, наблюдая, как тупое изумление сменяется на лице герцога запоздалой яростью. — Я узнаю, что это был за человек, и если это тамплиер, то клянусь, Парсифаль мне ответит! Надеюсь, вы сдержите слово и привезете Ричарда в Вормс ровно через два месяца. Я пришлю к вам воинов, чтобы сопровождение было более надежным. Прощайте.
И, не глянув более ни на кого, Генрих развернул коня. Его отряд столь же поспешно перестроился и пустился вслед за своим государем.
А Седрик, повернув топор, протянул его Эдгару:
— Такой тебе подойдет, сынок?
— Ну да. Спасибо, мессир! Ваше величество, можно вас попросить? Положите руки вот сюда, на камень.
— Вы же его изувечите, рыцарь! — ахнул Леопольд. — Я так полагаю, лучше найти кузнеца.
— Не волнуйтесь! — Ричард подмигнул герцогу. — У этого рыцаря я сам учился кузнечному мастерству. Давайте, Эдгар!
Молодой человек широко взмахнул топором. Удар, еще — и оба толстых кольца кандальной цепи, распавшись, свалились с рук короля.
— Первый раз вижу такое! — признался Леопольд. — Впрочем, я прежде не видал и чтоб такую топорину запросто поймали в воздухе. Я вам обязан жизнью, мессир...
— Сеймур. Седрик Сеймур, рыцарь его величества. Ведь так, государь? — повернулся Седой Волк к Ричарду. — Вы признаете меня своим вассалом и рыцарем?
— Еще бы! Хотя, если уж говорить по совести, вы скорее рыцарь королевы. О Боже, никак вы покраснели, а? Зря. Моей матушке почитают за честь служить и молодые рыцари, такая уж она дама и такая королева! Ну так что же? Едем в Дюренштейн?
Это было произнесено не с вопросом, а скорее — как приказ. Леопольд, слегка растерявшийся, кажется, готов был произнести покорное «да». Но Фридрих протестующе взмахнул рукой:
— До Дюренштейна даже самым быстрым ходом добираться неделю. А наш «друг» Парсифаль постарается помешать нам доехать туда. У него здесь могут найтись достаточные силы — отыскал же он так быстро этого метателя топора! Шестое число — через три дня, и колдун не захочет упустить этот день.
— Да что он такое затеял, кто-нибудь мне объяснит? — в недоумении воскликнул Ричард Львиное Сердце.
— Потом, государь, потом! — отозвался Эдгар Лионский и вопросительно поглядел на Тельрамунда. — Тогда что нам делать, Фридрих?
— Ехать в Антверпен, в монастырь. Там ему нас не достать.
— Хорошенькое дело! — опомнился Леопольд. — Это мой пленник,
