В честь японских партнеров подали суси с сырой рыбой, креветками и осьминогом. На специальных треножниках стояли оловянные сосуды с подогретым сакэ. Пили за дружбу. За успех и взаимное процветание. Японцы держались с уклончивой вежливостью, старательно обходя все острые углы. О перемене статута колониальной администрации не было сказано ни слова.
Деку, которому кусок не лез в горло, с тревогой и надеждой ловил благоприятные признаки. Вопреки логике, хотелось верить словам и улыбкам, которых требовал элементарный протокол. В конце концов подыскалось убедительное объяснение: для японской экономики, подорванной войной, рис стал основной проблемой. В самом деле, если нечем кормить солдат и рабочих военных заводов, то даже горючее, смазка и текстиль отходят на задний план. Индокитай остался последним относительно мирным уголком на континенте, и японцы не желают рискованных перемен.
Встретив тоскующий, как у побитой собаки, взгляд Жаламбе, Деку надменно приосанился.
«Его унылый нос свисает, как у тапира, — мелькнула мысль. — Ничего, пусть помучается».
Жаламбе искательно просиял и с бокалом в руке бросился к адмиралу.
— По-моему, все идет ничего, — жарко зашептал он, торопливо отхлебывая вино. — Непонятно только, почему не пришел Мацумото.
Отсутствие посла тревожило и самого Деку. Он далек был от личных обид и не придавал особого значения протокольным тонкостям. Если японский посол хотел подчеркнуть, что не считает более индокитайского генерал-губернатора равноправным партнером, то и господь с ним. Не было бы хуже.
Положение разъяснилось к вечеру, когда японский офицер связи «предложил» — именно так было сказано — французской делегации к девятнадцати часам собраться в конференц-зале.
Увидев каре жандармов вокруг овального стола переговоров, Деку понял, что все кончено. Жуткий одутловатый Уэда стоял чуть ли не рядом с послом. Как и Мацумото, он был при цилиндре, в визитке и серых в полоску брюках.
Не снимая перчаток, Мацумото зачитал ультиматум своего правительства. Япония требовала немедленной передачи под свое командование всех вооруженных сил и полиции Индокитая.
— Срок вам, господин генерал-губернатор, дается два часа, — закончил посол, вручая ноту.
— Он немыслимо короток, ваше превосходительство, — процедил сквозь зубы Деку. — Чтобы созвать экстренное совещание, нам сначала нужно возвратиться в Ханой. — Мысли прыгали, и он едва сознавал, что говорит. — Притом мне необходимо снестись с Парижем… На все это требуется время…
— Два часа, — повторил Мацумото, отступая в сторону.
Вперед вышел Уэда.
— Просу, — он предупредительно указал адмиралу на дверь.
Четко, как на параде, от стены отделились два жандарма со звездочками в черных петлицах и вытянулись по обе стороны от Деку.
— Но позвольте? — для возмущения не хватало сил. — В чем дело? — вяло пробормотал адмирал. — Я вынужден протестовать…
— Просу, — с той же предупредительностью поклонился Уэда. — И вас тозе просу, — обратился он к остальным членам делегации.
Печатая шаг, жандармы отделили французов друг от друга и вывели в коридор.
— Вас сюда, — Уэда махнул рукой в сторону губернаторского кабинета. — А вы сюда, позалуста, — цепко схватил он за рукав Жаламбе. — Позалуста! — толкнул его к лестнице.
Взятых под стражу французов по двое разместили в служебных помещениях. Одному лишь Деку предоставили отдельные апартаменты, состоящие из приемной и кабинета, к которому примыкала комнатка отдыха с диваном и туалетом.
Переступая порог, он услышал сзади револьверный выстрел, и тотчас же прозвучал визгливый возглас Уэды:
— Пытался бежать!
Деку не обернулся. На несгибающихся ногах прошел к столу и рухнул в кресло. Двери за ним закрылись. Оглядевшись, зачем-то поднял и прижал к уху телефонную трубку. Ему ответила глухая настороженная тишина. Аппарат был отключен.
Не дожидаясь истечения двухчасового срока, японская армия атаковала французские части по всей стране. Тщательно спланированная операция развивалась с хронометрической точностью. Еще не истекло данное Деку на размышление время, а главные гарнизоны были окружены и ликвидированы: либо захвачены в плен, либо, в случае сопротивления, уничтожены. Кирасирский разведывательный полк средних танков, состоящий из двух эскадронов новеньких машин «Сомюа» и «Д-2», капитулировал без единого выстрела. Только разрозненным группкам общей численностью в пять тысяч человек, удалось пробиться к китайской границе, где они были интернированы гоминьдановцами.
Покончив с армией, насчитывавшей вместе с туземными частями 115 тысяч солдат, японцы приступили к арестам гражданских лиц французского подданства. Сверяясь с заранее составленными списками, японская жандармерия обходила банки, заводы, госпитали и частные дома. Арестованных на первых порах сгоняли на площади, базары и в парки. Французская оккупационная армия перестала существовать, а вековая колониальная администрация распалась, как карточный домик.
На следующий день диктор токийского радио зачитал сообщение об упразднении колониального статута французского Индокитая, и в тот же день посол Мацумото вручил императору Бао Даю официальное предложение о союзе с Японией.
Бао Дай не замедлил огласить подготовленный на такой случай указ, который начинался со слов о восстановлении независимости Вьетнама, а заканчивался клятвами верности «Директивам манифеста великой Восточной Азии».
Посол представил императору полномочного представителя Екояму, которому передавались функции верховного резидента Аннама, и порекомендовал назначать на ключевые посты верных людей. Господин Канака получил пост директора Центрального банка, а полпред Ёкояма любезно согласился взять на себя бремя управления экономикой. В Тонкин и Кохинхину тоже были посланы представители подобающего ранга.
— Наконец, еще одно, ваше императорское величество, — посоветовал напоследок посол. — Комат[43] во главе с профранцузски настроенным господином Фам Куинем, вероятно, следовало бы распустить. Профессор Чанг Чонг Ким, которого я имел честь вам представить, надеюсь, не откажется возглавить кабинет специалистов, куда войдут самые выдающиеся светила вашей науки, искусства и экономики. Военные, я думаю, вам не нужны. Зачем Аннаму министерство обороны, если могущественная японская армия зорко стоит на страже его национального суверенитета?
Замкнутый молодой человек в желтых, расшитых серебряными драконами одеждах согласился с послом и коротко поблагодарил за мудрую помощь. Больше всего его разочаровала скаредность директора банка Канаки, который выделил ему из общего бюджета в триста миллионов пиастров едва десятую часть.
