Замкнутый молодой человек в желтых, расшитых серебряными драконами одеждах согласился с послом и коротко поблагодарил за мудрую помощь. Больше всего его разочаровала скаредность директора банка Канаки, который выделил ему из общего бюджета в триста миллионов пиастров едва десятую часть.
С такими средствами можно было содержать двор, но не править страной. Глава «кабинета специалистов» поспешил уверить монарха в обратном:
— За исключением обороны, ваше величество, мы держим в своих руках все рычаги государственной власти. Разрешите ознакомить вас с новыми эдиктами? — Чан Чонг Ким скороговоркой зачитал наиболее важные куски. — «Все периодические издания, книги, театральные спектакли, выступления, программы, объявления и тому подобное по-прежнему подлежат представлению на рецензию. Нарушившие этот указ подвергнутся суровой каре».
— Какой? — поинтересовался Бао Дай.
— Это дело юристов, ваше величество, — Ким выхватил новый лист. — «Смертная казнь предусматривается для следующей категории лиц. — Он начал перечисление: — Кто умышленно разрушает частично или полностью мосты, канализационную систему, каналы, шлюзы, оросительные сооружения, железные дороги и так далее, оборонные объекты, наземные и речные коммуникации, дамбы, общественные и государственные учреждения, склады, электроустановки, оборудование и машины; создает партии в составе от девяти человек и выше, разрушает, захватывает или повреждает склады с зерновыми, пищевыми продуктами, прочими товарами, рисом».
— Последнее особенно важно, — заметил Бао Дай. — Нападения на рисовые склады учащаются с угрожающей быстротой. Смертная казнь тут единственно разумная мера. Я согласен. Но не кажется ли вам, что по случаю независимости мы должны что-то такое сделать для народа?
— А как же, ваше величество! — обрадовался Ким, с ловкостью фокусника выхватывая новый эдикт. — Конечно же нам как воздух нужны популярные меры! Вот проект о всеобщей амнистии политзаключенных, кроме коммунистов, само собой разумеется. Французы, кстати сказать, оказали нам последнюю услугу. Отступая, они в ряде мест забросали тюремные камеры гранатами и тем самым избавили казну от лишних ртов.
На следующее утро, после того как эдикты были вывешены на видных местах, весь Вьетнам уже знал текст листовок, наклеенных прямо на императорский указ:
Жила в Далате свинья одна,
Высокий пост занимала она.
Жил-был в Далате паршивый пес,
В полиции службу усердно он нес.
С неумолимой неизбежностью всходит посеянное. Но не джут, не гевея, не кусты клещевины проросли на рисовых полях, а сама смерть пробилась к небу из красного праха, и четыре ветра разнесли ее по всем уголкам вьетнамской земли.
Истребительная лавина голода прокатилась над страной, от Северных гор до Куангчи и Тхыатхиена. На равнине Бакбо и в Чунгбо обезлюдели целые уезды. Ошалевшие от человечины тигры бродили меж вымерших домов, тучи грифов, не способных взлететь, чернели на мертвых дорогах.
Захватив власть, японская армия возобновила прерванный переворотом натиск на опорные зоны и базы Вьетминя. На смену фашизму вишистскому пришел откровенный японский фашизм, провозгласивший политику устрашения.
Женщинам, пытавшимся утаить для голодавших детей корзинку риса, вспарывали животы, захваченных партизан пытали прямо на месте, за помощь Вьетминю рубили голову. Сотни обезображенных трупов оставались лежать на крестьянских полях, возле алтарей предков, обсаженных ананасом и кактусовидными «костями дракона». Некому было зажечь ароматные палочки, некому схоронить мертвых.
Битва за рис стала важнейшей задачей революции. Сразу же после японского переворота были захвачены рисовые склады в провинциях Бакзианг и Бакнинь. В провинции Виньен коммунисты распределили между бедняками около ста тысяч тонн зерна, конфискованного у японцев, французов и реакционных помещиков. В мае рабочий отряд совершил нападение на склады в Дайло, а на Красной реке удалось задержать доверху нагруженный рисом японский пароход.
Народ останавливал джонки и грузовики с продовольствием. Во время налетов американской авиации, когда японские солдаты прятались в бомбоубежища, партизаны совершали смелые нападения на армейские хранилища. Даже в самом Ханое рабочие захватили склады на улице Бакнинь, около городской бойни, в Ta-пи, Фадене и Моккуанняне.
Голод унес каждого десятого вьетнамца, но все-таки смерть отступила перед стойкостью и бесстрашием обреченных. После захвата рисохранилищ рыночные цены на рис резко упали. Под нажимом Вьетминя даже помещики открыли для голодающих свои закрома. Битва за независимость стала битвой за жизнь.
Близился конец войны. В поверженном Берлине был подписан акт о безоговорочной капитуляции нацистской Германии. Япония осталась одна перед лицом объединенных наций. Вооруженные силы Вьетминя, слившиеся в Освободительную армию, неудержимо расширяли зоны свободы, в которых вся власть передавалась народно-революционным комитетам.
Еще в начале мая Хо Ши Мин перебрался из Каобанта в опорную зону имени Хоанг Хоа Тхама. Здесь, в городке Танчао, родилась освобожденная зона Вьетбак — прообраз народного Вьетнама.
Японские войска несколько раз безуспешно пытались атаковать Вьетбак со стороны реки До. В конце июня они предприняли наступление на Танчао и Хонгтхай, но, попав в засаду на перевале Тян, понесли большие потери и отступили. Кавалерия и моторизованные группы отошли по дороге № 13 в направлении Тхайн-гуэна, стрелковые части по горным тропам пробрались в провинцию Туенкуанг.
Это была последняя атака на освобожденную зону.
Взяв Каобанг, отряд Во Нгуен Зиапа, насчитывавший уже две тысячи бойцов, двинулся на Тхайн-гуэн.
Перед тем как покинуть город, Хоанг Тхи Кхюе положила три розовых лотоса на пороге камеры, где погиб Танг. Жители рассказали, что, уходя, французские жандармы швырнули туда связку гранат. Над братской могилой бойцы дали залп из винтовок и автоматов.
Шестого августа с боем был взят Тхайнгуэн.
В этот же день в 8 часов утра операторы радиолокационной станции Хиросимы засекли в небе две «летающие крепости» «Б-29». Взвыли сирены воздушной тревоги. Бомбардировщики все набирали и набирали высоту. Радио объявило, что это разведывательный полет. Жители вернулись к прерванным занятиям. В бомбоубежищах остались только раненые и старики. Люди на улицах следили за полетом американских самолетов, серебрящихся в летнем солнечном небе. Те, у кого были бинокли, видели, как у ведущего самолета распахнулись створки бомбового люка и вслед за этим раскрылся купол парашюта.
