– Конечно, можно бы отдать вас под кнут, чтобы засекли до смерти. Или зарубить самолично, не сходя с места… За что? А за утаивание военного трофея. Ну-ка, быстро вернули золотую гривну!
Побелев как полотно, копейщик повернулся к трибуну и вложил ему в ладонь драгоценность, вытащив ее из-под нехитрых доспехов. Пренебрежительно махнув кистью руки, Скавр отослал обоих прочь и обратился к коллеге, который глядел на него, вопросительно вскинув брови.
– Уж если Ленат простил их за убийство Кануция, то кто я такой, чтобы перечить последней воле умирающего? Особенно если учесть, что этот, с позволения сказать, примипил не раз и не два ставил ему подножку?
Лициний кивнул, принимая торквес из протянутой руки коллеги, после чего окинул взглядом резню, что до сих пор не завершилась чуть ниже по склону.
– Согласен. Ну а теперь пора ставить точку. У нас появился шанс обеспечить северным землям мир на поколение вперед. Пойдем, займемся делом. К ночи все дикари до единого должны быть либо мертвы, либо взяты в плен.
Когда брешь была залатана, а оборонительный рубеж усилен пятью центуриями, которые в корне пресекли атаку вениконов и даже уничтожили их царя, римляне перешли к медленному, но неумолимому истреблению варваров, зажатых между двумя шеренгами. Спускаясь по склону, легионеры из-за щитов кололи и калечили любого, кто осмеливался бросать им вызов, понемногу тесня ратников в толпу, где единственным спасением от смерти была сдача в плен. Все чаще и чаще кто-то из варваров бросал оружие и падал на колени перед нацеленными копьями сборного отряда, ежась от плевков и проклятий тех, кто был готов сражаться несмотря ни на что.
– Пожалуй, я им даже сочувствую. Я тоже на их месте бился бы до конца…
Марк приподнял бровь на тон, которым Арминий произнес эти слова, хотя и не стал отвечать сразу. Вместе с германцем он проводил взглядом очередного угрюмого ратника со связанными руками, которого протолкали сквозь тунгров, где и сбили с ног в общую кучу к другим пленникам, что сидели на земле под присмотром пары легкораненых ауксилиев.
– А чего ты их жалеешь? Этот парень вполне мог вышибить тебе мозги, и ты много чего упустил бы из нашей захватывающей жизни. Что, если… Эй! – Марк вскинул меч и показал им на одного из стражников. – Не суйся так близко!
Солдат неловко отсалютовал раненой рукой и, отступив на пару шагов, убрал меч, которым махал чуть ли не на расстоянии пальца перед понурыми лицами.
– Так, о чем я?.. А! Вот я и говорю, согласился бы ты взамен быстрой смерти и наскоро вырытой могилы…
Марк вновь сам себя оборвал. На сей раз виной был эскадрон, чей командир натянул поводья возле сотника, ведя за собой еще одного коня.
– Центурион! Не желаешь изобразить из себя кавалериста напоследок? Кое-кто из вениконов ушел через брешь в нашей обороне, и Лициний приказал собрать лучших людей, чтобы на них поохотиться. Брось ты этого волосатого бугая, айда с нами!
Марк вскинул лицо на всадника, прикрывая глаза от солнца козырьком ладони.
– А-а, декурион Феликс! Ты опять мне подсовываешь Ослиную башку? Пока я себе шею не сверну, не успокоишься?
Конник ухмыльнулся в ответ, показывая на оседланную лошадь.
– Так ведь теперь с ним никто не совладает, кроме тебя! Сам виноват, нечего было потакать каждому его капризу. Ладно, давай поживее, не то синеносых и след простынет. Кстати, твой трибун просил передать, что Кальг тоже удрал.
– Кадир! – Опцион, из задней шеренги руководивший притоком сдающихся в плен, обернулся на зов. – Мне надобно кое с кем поквитаться! Ты за старшего!
Когда Марк, не говоря ни слова, выхватил копье из руки ближайшего легионера и махом вскочил в седло, Феликс заметил:
– Да-а, он предупреждал, что эта новость тебя особенно взбодрит.
Они пустили коней на вершину холма, увлекая за собой эскадронную колонну. Не прошло и нескольких минут, как турма настигла наиболее отставшего из тех вениконов, которые предпочли бежать, как только легионы взялись перекрывать путь к спасению. Болезненно припадая на раненую ногу, долговязый и тощий варвар из последних сил рвался прочь от поля битвы, но декурион опустил пику и, дав шенкелей коню, многоопытной рукой пробил веникону затылок. Выдернув длинное хищное лезвие в фонтане крови, он даже не оглянулся на свою жертву, когда тот, осев на колени, повалился ничком на дерн.
– Вон они! Цепью, за мной, марш-марш!
Всадники сперва преследовали отдельные группы варваров, чьи раны не позволяли бежать быстро, затем принялись охотиться на побросавших оружие вениконов, которые уже не желали ничего, кроме как выжить. Тех, кто кидался ниц, отдаваясь на милость победителя, оставляли нетронутыми и лишь выделяли по одному коннику, чтобы он их стерег, ну а того, кто продолжал бег или оборачивался, чтобы дать бой, безжалостно давили лошадьми и кололи копьями.
– Смотри!
Блестящей от крови пикой Феликс показал на небольшую ватагу ратников, которые что было сил торопились к спасительному лесу. У Марка окаменело лицо: вот он, долгожданный миг.
– Это Кальг! Отсекайте остальных! И чтоб никто не смел тронуть типа в багряном плаще!
Варвары, застигнутые в чистом поле, побросали оружие на землю и вытолкали сельгова навстречу кавалеристам. Кальг стряхнул с плеч чужие руки и с надменно вскинутым подбородком шагнул вперед, упираясь грудью в наконечник копья, которое выставил Марк.
– Ладно, отпрыск двух мертвых отцов, забирай мою жизнь. Давай, насладись местью, проткни меня. Если, конечно, не хочешь узнать, что твой настоящий отец писал про тебя в своих неотправленных письмах.
Всадив копье в дерн, Марк спешился и с потемневшим от гнева лицом шагнул к варвару, держа ладонь на рукояти гладиуса.
Кальг ухмыльнулся.
– Как я и намекал вчера, легат был изрядным бумагомаракой. Мне пофартило захватить целый сундучок, до верху набитый личными документами, а среди них и несколько свитков, которые он, судя по всему, писал для тебя на протяжении многих лет. Ах, до чего трогательные слова умел он подобрать! Сколько надежд питал в твой адрес! А как он вспоминал те редкие случаи, когда доводилось увидеть родного сына одним глазком, навещая твоего приемного отца! А знаешь…
– Достаточно.
Варвар недоуменно заморгал и вновь открыл было рот, но в тот же миг увидел под носом гладиус Марка.
– Заткнись. Почем я знаю: может, ты все это сочиняешь на ходу, оттягивая время? Надеешься, что я отведу тебя к своему командиру, чтобы он отослал интересный подарок в Рим, ведь ожидаются празднества по случаю нашей победы? А уж в метрополии, если повезет, удастся протянуть еще с годик-другой, да и вообще, глядишь, вдруг получится заговорить зубы императору, он возьмет тебя и помилует. Такие случаи бывали. Где гарантия, что ты не выкрутишься?
