— Подонок! — Ромул полоснул клинком по другой щеке Гемелла, рассекая ее от уха до подбородка. — Мы для тебя не люди, да? А просто куски мяса? Которые можно трахать, покупать и продавать?
Гемелл, схватившись за порезанное лицо, мучительно заохал.
— Отвечай! — взревел Ромул. — Зачем ты это сделал?
Гемелл, весь в крови, упал на колени и припал к Ромуловым калигам, как проситель в храме.
— Прости меня! — заскулил он. — Я так виноват!
Ноги и сандалии Ромула вмиг залила кровь. Он с отвращением отшвырнул купца прочь. Жестокость Гемелла беспричинна, оправданий не найти.
— Встань, ублюдок! — Ответа не последовало, Ромул снова ткнул купца ногой. — Встань, я сказал! Пора тебе помучиться. Прежде чем я отправлю тебя в Гадес.
— Не надо! — взвыл Гемелл, обмочившись от страха — под ним расползалось круглое пятно. — Пожалуйста! Я ведь совсем старик!
— Скорее уж помойная крыса, — скривился Ромул. — Не любишь, когда бьют?
Купец не ответил, и юноша заподозрил, что тот на него так и не взглянет. Придется ударить в спину. Способ слишком подлый даже для такого мерзавца, как Гемелл. Схватив купца за загривок, Ромул рывком заставил его сесть.
— Вот так, — задыхаясь от ярости, произнес он. — А теперь смотри, как я отрежу тебе яйца.
— Не надо! — хрипло завопил Гемелл.
Из приоткрывшейся соседней двери высунулась мужская голова.
— Пошел вон! — злобно прошипел Ромул. — А то кастрирую и тебя тоже!
Домовладелец испуганно исчез: в Риме что ни день — на кого-нибудь нападают, и если уж правителям недосуг поддерживать порядок, то уж не ему, мелкому горожанину, вмешиваться.
Ромул вспорол кинжалом нижнюю часть Гемелловой туники — купец не сопротивлялся. От свиной туши, распластанной на прилавке у мясника, он отличался лишь тем, что шумно дышал и всхлипывал. Ромул сорвал с него провонявшую набедренную повязку и при виде грязного иссохшего члена расхохотался.
— Не так уж много и потеряешь! — издевательски бросил он. — Ну ничего, боли от этого не убавится!
Наклонившись вперед, он зажал в руке сморщенный комок плоти и туго натянул, чтобы было удобнее резать.
Гемелл заорал во всю глотку.
Ромул уже занес кинжал, как вдруг остановился. Мальчишка-оборванец смотрел на него с откровенным ужасом. Их взгляды встретились, и Ромул вспомнил, как в детстве видывал грабежи и убийства на римских улицах. Он вдруг словно протрезвел, его окатила волна стыда. «Что я делаю? — пронеслось в голове. — Терзаю старика на виду у ребенка? В кого я превратился?»
Обтерев кинжал о тунику Гемелла, Ромул встал.
— Ты этого не стоишь, — бросил он Гемеллу, тяжело дыша. — Жить в крысиной норе — наказание не хуже прочих.
Гемелл не ответил. Хватаясь то за окровавленные щеки, то за голый уд, он даже не пытался встать и молча наблюдал, как Ромул вкладывает кинжал в ножны.
— Пошли, — кивнул Ромул мальчишке, у которого явно отлегло от сердца. — До таверны, как договаривались.
При упоминании уговора, по которому ему еще предстояло получить плату, оборванец оживился.
— Есть хочешь? — спросил Ромул, ведя его по проулку к главной дороге.
Мальчишка истово кивнул.
— Вот что, — решил Ромул, которому не хотелось, чтобы мальчишка считал его отъявленным убийцей. — Ты отличный помощник. И помимо десяти сестерциев заслужил еще и еду. Как ты считаешь?
— Спасибо, господин, — просиял тот.
Юноша улыбнулся и потрепал его по голове. Самому Ромулу в детстве тоже редко случалось поесть досыта. Мальчишка робко улыбнулся в ответ — и вдруг его лицо исказилось.
— Сзади! — крикнул он.
Слишком поздно. В затылок Ромулу грохнули чем-то тяжелым, перед глазами заплясали круги, и, уже падая на колени, он краем глаза увидел Гемелла. По-прежнему полуголый, с окровавленным лицом, тот стоял сзади, сжимая в руках крупный булыжник.
— Щенок! — выкрикнул купец. — Надо было распять тебя вместе с нубийцем!
Распластанный на земле, Ромул пытался перевернуться или достать кинжал — бесполезно: силы иссякли, мозг балансировал на грани беспамятства. Глаза слипались; он едва разглядел, как мальчишка с криком бросился на Гемелла, от оплеухи отлетел прочь, кинулся еще раз и, отброшенный ударом посильнее, всхлипнул и не посмел сопротивляться. Через миг Ромул различил, как над ним нависло чье-то тело. Собрав силы, он перевернулся на спину.
Торжествующе скалясь, Гемелл поднял в руках булыжник.
— Раздробить тебе башку, что может быть приятнее! — прохрипел он. С исполосованного лица на тунику Ромула капала кровь. — Жаль, сестрицы твоей здесь нет. Я бы ее потом трахнул.
Юношу охватила бессильная ярость. Встать он не мог, затылок пульсировал, словно пронзенный пучком игл, в глазах двоилось. Он с трудом приподнял руку. Как и все тело, она казалась чужой, и Ромул беспомощно застыл на земле. После всех испытаний — так бездарно погибнуть… Не научи его Юба владеть мечом, сам нубиец остался бы жив… Воспоминание о друге лишило его последних сил, он покорно смотрел, как Гемелл заносит над головой булыжник.
«Вот и расплата», — пронеслось в мыслях.
Однако вместо того, чтобы разбить голову Ромула, как тухлое яйцо, купец сам рухнул поверх его тела, булыжник вывалился из ослабевших пальцев, и Гемелл обмяк. Ромул в оторопи замер на несколько мгновений. Купец не шевелился, и юноша попробовал сесть. Тяжесть мертвого тела купца оказалась неподъемной для онемевших рук, и попытки мальчишки высвободить Ромула тоже не помогли. Юноша закрыл глаза. Отчаянно хотелось уснуть.
Через миг к тонкому блеянию мальчишки присоединился звучный голос.
— Давай помогу.
Голос почему-то звучал знакомо. Тело Гемелла свалилось в сторону. Ромул удивленно заметил, что туника купца на спине пропиталась кровью, а из середины красного круга торчит костяная рукоять ножа. Если Гемелл еще не умер, то смерть явно недалека. Ромул вздохнул с облегчением и оттого, что его бывший хозяин получил по заслугам, и оттого, что не сам Ромул его убил.
— Боги всемогущие, это ты! — произнес тот же голос. Опасность грозила обоим!
Ромул поднял глаза. Над ним склонился Тарквиний, рядом маячил оборванец. Изумленный Ромул начал смутно соображать.
— Что ты здесь делаешь? — хрипло произнес он, язык ворочался как свинцовый.
Гаруспик, по обыкновению, не ответил. Бережно подняв голову Ромула, чтобы осмотреть рану, он опытными пальцами ощупал череп, залитый тусклой кровью. Ромул дернулся.
— Юпитер всемогущий! Больно!
— Не шевелись.
Юноша подчинился и, пользуясь случаем, окинул взглядом гаруспика. Вдавленная щека, несколько седых волос, а в остальном прежний. «Да, — с благодарностью подумал Ромул, — это он. Мой друг. Прощаю ему все содеянное». Юноше сразу полегчало, губы дрогнули в мягкой улыбке.
