тех пор он добавил к гербу златой трезубец, а себя именовал императором, жену же свою – императрицею… Скончался он, домогаясь своей империи, через два лета по своем путешествии, а было то в 1229 году». В приведенном рассказе Жана де Нострдама (XVI в.) нарушена хронология, что часто свойственно этому автору; наука датирует смерть Видаля 1206 г.
В некоторых манускриптах эта строчка самокритично заменяет собой предыдущую.
Вообще-то король отправил не в меру ретивых рыцарей искупать свой грех военной службой против сарацин на Святой земле.
См.: «И всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестёр, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную» (Мф. 19: 29).
Дежурные исцеления и воскрешения в счет не идут, это как бы все само собой разумеется – отметим одну побасенку от Иакова Ворагинского: «Птичка, которую научили говорить, попала в когти к ястребу и прокричала выученную ею фразу: “Святой Томас, помоги мне!” Ястреб пал мертвым, а птичка спаслась». Уже 21 февраля 1173 г. (дату приводит хронист аббатства Мэлроуз) римский папа причислил Бекета к лику святых, обретя, таким образом, еще один, дополнительный рычаг давления на короля, причем весьма внушительный: священномученик Фома Кентерберийский навеки, таким образом, оставался упреком Церкви Генриху и в нужном случае всегда мог быть ею использован, чтобы «окоротить» Плантагенета. Прояви он очередную неугодную самодеятельность, ему б сразу напомнили, что он – убийца святого. Не дернешься теперь…
Р. Перну, в частности, пишет: «Эпизоды этой драматической ссоры интересуют нас здесь лишь постольку, поскольку они связаны с историей Алиеноры. А она решительно держалась в стороне от всех этих дел и… питала к Томасу чувство, близкое к ревности. Тем не менее из письма Иоанна Солсберийского мы узнаем, что она за Бекета заступалась, так же, как и «императрица» Матильда. Правда, в другом письме, написанном в конце мая 1165 г. епископом Пуатье Иоанном де Бельменом, последний сообщает архиепископу Кентерберийскому, чтобы тот не рассчитывал ни на помощь, ни на советы Алиеноры, “тем более, – прибавляет он, – что она полностью доверяет Раулю де Фе, который относится к вам все так же враждебно”. В самом деле, у Рауля де Фе были личные разногласия с прелатом, и, с другой стороны, он играл заметную роль при королеве и участвовал во всех действиях Алиеноры, направленных отныне против ее супруга».
Некоторые порой утверждают, что именно по этой причине он получил свое прозвище Безземельный. Или это неверно – так «заклеймить» малолетнего ребенка, потом у него еще будут земли, будет он и королем Ирландии (хотя все его недолгое правление там обернется большим позором), и графом Мортэнским, не говоря уж о наследовании английской короны, или же в этом следует видеть своего рода пророчество на позорную потерю им почти всех владений Плантагенетов во Франции, исключая прибрежную часть Аквитании, справедливо именуемую некоторыми историками «огрызком» былых владений Элеоноры.
Весьма интересно, что это словосочетание стоит в единственном числе и относится к Генриху-младшему; видимо, хронист тем самым противопоставляет его Генриху-старшему как властителю всей «Анжуйской империи».
Намек на две короны, которые носила в своей жизни Элеонора, это разъясняется дальше. Почему вдруг орлица, если на гербах Англии, Нормандии, Анжу и Аквитании всегда были львы? Ответ может дать жизнеописание Уильяма Маршала, где приведена следующая занятная этимология имени Элеоноры, являвшегося, по мнению автора этого произведения, соединением французских слов alie (agile, откуда совр. англ. eagle – «орел») и or («золото»). Впрочем, на миниатюре провансальской рукописи (II пол. XIII в.) из Северной Италии, ныне хранящейся в Парижской Национальной библиотеке (ms. fr. 12473), изображен дед Элеоноры, Вильгельм IX – так вот, на его шлеме, щите, флажке копья и наряде боевого коня – везде изображены орлы. Но одноглавые. Ж. Флори приводит еще одно толкование этого образа: «Во время Сансского собора 1140 г., на котором было осуждено сочинение Абеляра, Иоанн Этампский встретился с королевой и якобы предсказал ей будущее: «Благородная дама, о вас говорят уже с давних времен и не перестанут говорить в будущем. Вы та, о ком гласит пророчество Мерлина, изреченное шесть сотен лет назад, в котором он говорил об огромном орле, чьи крылья распростерты над Францией и Англией». Алиенора усомнилась в том, что ее супруг Людовик способен завоевать Англию, но старец уточнил: «Речь не идет о короле Людовике. Орел, о котором говорится в пророчестве Мерлина, – это вы, прекрасная королева Алиенора».
Роджер Хауденский свидетельствует: «Король Англии прибыл в Барфлёр, где его ожидало множество кораблей, собранных вместе. И он был там, по воле Бога. Благословенно будь имя Господне, чье могущество поменяло ветер в нужном направлении и позволило королю в скором времени благополучно переправиться на другой берег. Действительно, сев на корабль, он сошел на землю в Англии, в Саутгемптоне, уже на следующий день 8 июля. Он взял с собой свою супругу королеву Алиенору, супругу своего сына – королеву Маргариту, дочь короля Франции, графа Лестерского Роберта и графа Честерского Гуго, коих он тотчас же велел поместить под надежную стражу».
Он пишет, что папский нунций, кардинал Угуччоне, «прибыл в Англию в конце октября, где его с почестями принял король и вельможи королевства. В самом деле, король столь сильно ненавидел свою супругу, что помещал ее под надзор в укрепленных, хорошо охраняемых городах, поскольку молва утверждала, что мятеж, о котором мы говорили выше, произошел по совету королевы; казалось, король был готов на все, лишь бы добиться расторжения брака. Сего ради, как говорили, велел он вызвать легата, коего осыпал дарами и услаждал льстивыми речами». Однако Геральд Камбрийский относит историю с разводом об «охаживании» королем по этому поводу Угуччоне уже к принцессе Алисе, что, разумеется, не добавляет достоверности бракоразводным затеям Генриха. Налицо факт: король с королевой не развелся. Смог бы, если б захотел. На худой конец, Элеонору всегда можно было устранить физически!
В оригинале – в единственном числе, но это кажется как-то не совсем хорошо.
В
