Молодая женщина знала дорогу от замка до их убежища. Ведь они с Фульвио столько раз уединялись там как днем, так и ночью!
По мере того как Зефирина поднималась все выше в гору по дороге, обсаженной каштанами, воздух вокруг становился все более пыльным.
Зефирина провела рукой по губам. Вкус на губах был каким-то сернистым. Она обратила внимание, что совсем не слышит пения птиц. Подняв голову, она посмотрела на вулкан. Из кратера поднимался белый дымок.
Зефирина уже привыкла к сюрпризам подозрительного великана. Как все прочие местные жители, она научилась не бояться его. «Моя гора немного покашляет… потом успокоится», – любил говорить Фульвио.
Тишина тем не менее вокруг была такой тревожной, что Зефирина пожалела об отсутствии провожатого.
И потом, может быть, она ошибается, но ей показалось, что из-за деревьев кто-то за ней наблюдает! Она резко обернулась и заметила, она теперь была почти уверена, чью-то тень, которая тут же скрылась. От страха Зефирина едва не повернула назад, но тут же высмеяла себя за трусость, отнеся это на счет недавних родов, и продолжила путь по склонам Этны.
Глава XXXIII
СЕМЕЙНЫЙ СБОР
Выехав на поляну перед хижиной, Зефирина вздохнула с облегчением. Похоже, проходил военный совет. С десяток мулов и лошадей, в том числе и скакун Фульвио были привязаны рядом с домом.
Несколько сицилийцев охраняли подступы. Увидев княгиню, которую все хорошо знали, мужчины сняли береты для приветствия. Один из них подошел к Зефирине, но вместо того, чтобы помочь ей сойти с лошади, суровый сицилиец взял лошадь под уздцы и повернул ее, собираясь отвести на дорогу.
– Примите мои извинения, княгиня, монсеньор распорядился никого не впускать.
Эта короткая, так хорошо и давно знакомая фраза, раздражила ее.
– Это распоряжение меня не касается, – сухо сказала молодая женщина. – Отпусти лошадь и помоги мне сойти.
– Я не имею права, княгиня.
– Кто ты, чтобы говорить со мной в таком тоне?
– Джакомо, княгиня, лейтенант Марии Соленара.
Зефирину затрясло от гнева. Она сейчас положит конец свиданиям этой певички, возглавляющей маффию, и своего мужа.
Зефирина занесла хлыст над Джакомо.
В тот момент, когда она соскочила на черный гравий, дверь дома открылась. Привлеченный спором, Фульвио вышел узнать, что происходит.
Лицо его было серьезно. При виде взбешенной Зефирины и сконфуженного Джакомо, Фульвио не выразил ни удивления, ни недовольства. Он только произнес почти шепотом:
– Какая неосторожность, Зефирина!..
– Я хотела… – начала она, еще красная от возмущения.
Фульвио мягко прервал ее:
– А я, я все эти дни надеялся оградить тебя от тягостных впечатлений. Входи, – сказал Фульвио.
И, взяв жену за руку, он посторонился, пропуская ее в дом. Зефирина думала, что увидит там Марию Соленара и ее лейтенантов. Зрелище, представшее ее глазам, заставило Зефирину остолбенеть. Привязанная к креслу, с лицом, искаженным злобой, при виде Зефирины донья Гермина с новой энергией начала выплевывать яд:
– Негодяи… А вот и ты! Ну, убейте меня, задушите меня, как вы это сделали с моим Рикардо…
Из ярко-красных губ доньи Гермины вырвался стон.
Пришедшая в ужас от этих обвинений, Зефирина закрыла лицо руками. Фульвио обнял ее за плечи. Бесцветным голосом он бросил донье Гермине:
– Замолчите, мадам, здесь вам не причинят никакого зла! Чего не могу пообещать вам по поводу ваших гнусных намерений…
– Разве Сицилия принадлежит вам, Фарнелло? Я что, не могу ходить там, где мне вздумается, мой дорогой зять?.. В конце концов, вы же действительно мой зять, ведь верно? – усмехнулась донья Гермина.
Зефирина пришла в себя и успокоилась. Она подняла голову и взглянула в лицо чудовищу, убившему маркиза де Багателя. «Бедный отец… Как мог он попасть под такое ярмо?» Потом громко спросила мужа:
– Что она сделала, за что вы ее задержали, Фульвио?
– И связали точно овцу Авраама, приготовленную для заклания! – крикнула донья Гермина.
– Если бы вы вели себя спокойно, мадам, мы бы обращались с вами по-другому, – с презрением произнес Фульвио.
Повернувшись к Зефирине, он объяснил:
– С того момента, Как она высадилась на Сицилии, эта женщина выдает себя за синьору Тринита Орланда. Переодевшись в платье врача, она вчера вечером пыталась проникнуть в замок. При ней был вот этот флакон с жидкостью, одна капля которой убила в одну секунду гусыню на птичьем дворе.
Желая наглядно продемонстрировать действие яда, Фульвио капнул немного маслянистой жидкости в очаг. Под действием яда пепел начал зеленеть и закипать. Зефирина не могла сдержать дрожи. Не от такой ли страшной микстуры умерла ее мать, бедняжка Коризанда, лицо которой сразу вздулось?
– Это яд Борджиа, рецепт которого считался навсегда утерянным… – прошептал Фульвио. – После этого ужасного отравляющего вещества на лице жертвы остаются следы как от оспы…
– Гнусный вор, чтоб ты подох от язв! Мало того, что ты меня схватил, ты еще и предатель, обещавший хранить верность Карлу V! Берегись, император нелегко выпускает добычу из когтей! Бойся его мести, Фарнелло, если не боишься моей!
На эти угрозы последовал полный глубокого презрения ответ Фульвио:
– Я боюсь, мадам, только Божьего суда…
И, повернувшись к Зефирине, добавил:
– А еще у нее было вот это под юбками. Джакомо, когда схватил ее, порвал цепочку.
Фульвио показал маленькую позолоченную коробочку, в которой находились две металлические пластинки с лиловатым отливом, совершенно такие же, как та, что Зефирина нашла в последнем изумрудном колье. Молодой женщине хватило самообладания не задавать вопросов. Она лишь обменялась взглядами с мужем. По выражению его лица она поняла, что он достал из тайника в камине третью пластинку.
Дьвольское создание, вероятно, разгадало этот молчаливый диалог, потому что из горла ее вырвалось подобие змеиного шипения.
– О, Велифар, ты не допустишь такого злодеяния! Эти негодяи хотят воспользоваться тем, что мне принадлежит по рождению… Услышь меня, Агалирепт, верни мне могущество, которое в своем безумии у меня хочет отнять Агриппа Корнелиус… Дай мне знак, что ты слышишь мой голос, Вельзевул…
По лицу доньи Гермины текли слезы. Несчастная могла бы вызвать к себе сочувствие, если бы мольбы ее не были обращены к дьяволу.
Чтобы изгнать нечистый дух, бродивший, она это чувствовала, вокруг их хижины, Зефирина перекрестилась. Донья Гермина заскрипела зубами. Фульвио вытер пот со лба. Вместо этой гнусной Медеи он предпочел бы иметь дело с сотней наемных солдат. Он отвел Зефирину в угол.
– Надо решить, что с ней делать, – прошептал он.
