Становясь старше, Мариус по-прежнему оказывал г-ну Кумбу немало знаков внимания, был предупредителен по отношению к нему, но с годами к этому прибавилось безграничное терпение и глубочайшее уважение. Было очевидно, что благодаря своей проницательности молодой человек догадался об истинных узах, существовавших между ним и подрядчиком грузовых работ.
В этой догадке его укрепляло поведение г-на Кумба, привыкшего мало-помалу к тому, что его называли отцом, и не противившегося этому.
К тому времени, когда г-н Кумб окончательно переселился из Марселя в Монредон, сын Милетты уже в течение года был мелким служащим одной из торговых фирм в городе. Каждый вечер он прибегал поцеловать свою мать. Именно этот вечерний поцелуй, которого Милетта теперь лишалась, был причиной того, что она, видимо, сожалела об отъезде из города. Милетта стала такой печальной, что г-н Кумб обратил на это внимание. Он был так рад взять верх по всем пунктам, увидеть, что он заставил замолчать любителей глупых шуток, утверждавших, будто ему пришлось позаимствовать в городском театре декорации, дабы в саду у него были деревья, — что ему не хотелось, чтобы выражение лица Милетты портило ему счастье.
И поэтому он позволил ей регулярно, по воскресеньям, вызывать сына в Монредон.
V. ГЛАВА, В КОТОРОЙ ВЫЯСНЯЕТСЯ, ЧТО ПОДЧАС НЕПРИЯТНО БЫТЬ ОБЛАДАТЕЛЕМ ЧУДЕСНОГО ГОРОХА В СВОЕМ САДУ
Как-то в середине лета 1845 года случилось событие, в высшей степени изменившее жизнь г-на Кумба.
Однажды вечером, расположившись в тени, которую отбрасывали вместе смоковница и дом, он развалился на стуле, положив голову на последнюю его перекладину, и следил глазами отнюдь не за золотистыми облаками, убегавшими на запад, а за поспевавшими фигами, округлявшимися под каждым листочком на дереве, и в своем воображении уже вкушал их янтарную мякоть. Сидя так, он услышал голоса двух людей, проходивших вдоль решетчатой изгороди из тростника, которая ограждала его садик со стороны улицы. Один из собеседников говорил другому:
— Вы сейчас составите свое мнение о качестве здешнего песка, черт побери, и нигде — ни в Бонвене, ни в Эгаладах, ни в Бланкарде, ни за серебро, ни за золото — вы не смогли бы найти то, что вы сейчас увидите. У короля Франции, сударь, у самого короля Франции в его саду нет ничего подобного!
И пока г-н Кумб с бьющимся сердцем перебирал в памяти, к чему могли относиться такие похвалы, двое прохожих остановились перед небольшой деревянной калиткой в ограде его владений. Один из них был хозяин соседнего участка земли; другой — незнакомый молодой человек: г-н Кумб видел его в Монредоне впервые.
Остановившись, первый указал на зеленый сад, тогда уже пышно разросшийся, — точнее сказать, на грядку с горохом, зеленые побеги которого колыхались от дуновений ветра.
— Взгляните! — воскликнул сосед, и жестом усилил торжественность повелительной интонации своего голоса.
Господин Кумб покраснел, словно юная девица, впервые услышавшая комплимент по поводу своей красоты, и был уже готов скромно потупить взор.
Молодой человек рассматривал сад с меньшим воодушевлением, чем его собеседник, но тем не менее очень внимательно; затем оба удалились, а г-н Кумб так и не смог заснуть. Всю ночь он представлял себе, с какими приветствиями ему следует обратиться к этому вежливому человеку, как только он встретится с ним.
На следующий день, когда г-н Кумб поливал дорогие его сердцу растения и Милетта помогала ему в этом, он вдруг вновь услышал голоса, доносившиеся уже не с улицы, а с той стороны, где длинная полоса дюн и холмов отделяла его владения от полудюжины домов, составлявших деревню Ла-Мадраг, и где вплоть до описываемых нами событий заброшенная полоса земли была предоставлена лишь шалфею, бессмертнику и дикой гвоздике, в зависимости от времени года покрывавшим ее то белым, то желтым, то розовым ковром.
— Кого это сюда черт несет? — проворчал г-н Кумб, предвкушая минуту наслаждения, уже испытанного им накануне.
Затем, не давая Милетте времени на ответ, он перенес стул вдоль тростниковой ограды своего сада и, осторожно раздвинув ее, постарался удовлетворить свое любопытство.
Доносившиеся голоса принадлежали всего-навсего трем или четырем рабочим; однако они принесли с собой веревки, колья и вехи и размечали углы на пустыре, граничившем с домиком г-на Кумба. А г-н Кумб был не из тех, кто не задался бы вопросом, что все это могло означать.
Выяснилось, что один из жителей Марселя, возможно пленившись блестящей перспективой, какую предоставляло взорам прохожих жилище г-на Кумба, купил соседний участок и собирался построить виллу по образцу его домика.
Господин Кумб довольно безразлично отнесся к этой новости. Он не был мизантропом по убеждениям. Он не искал одиночества, а скорее примирился с ним; хотя общество людей его ничем не привлекало, он, однако, вовсе не стремился избегать его.
И тем не менее неудобства от нового соседства не замедлили сказаться. Приступив к работе на следующий же день, рабочие выкопали ров вдоль всей ограды, отделявшей одно владение от другого.
Возобновив расспросы, г-н Кумб услышал в ответ, что его будущий сосед не считает имеющуюся тростниковую ограду достаточной и намеревается заменить ту ее часть, что обращена к нему, большой каменной стеной.
При этих словах безразличие г-на Кумба сменилось на прямо противоположное чувство. Он подумал о том, что эти ненужные оборонительные укрепления закроют ему вид на море и на мыс Круазет, и в тот же миг влюбился как безумный в их неповторимую красоту. Кроме того, это сооружение затмит его собственное: его тростниковая ограда будет выглядеть весьма жалко рядом с роскошной каменной стеной соседа. А его домик в сравнении с виллой значительно проиграет в общественном мнении. И это последнее соображение столь сильно повлияло на г-на Кумба, что он тотчас же привлек одного из каменщиков, орудовавших на соседнем участке, и задал ему работу у себя С целью сравниться со своим соседом.
Эти непредвиденные расходы сразу же вызнали глухой ропот в трезвом рассудке г-на Кумба, в ком склонность к порядку и бережливости руководила всеми его действиями, но самолюбие собственника сумело подавить эти укоры. Он сказал самому себе, что такая стена совершенно по-другому, нежели тростниковая ограда, предохранит его сад и, имея явно больше преимуществ, укроет его от похитителей фруктов и овощей, недостатка в которых отныне быть не могло. И когда наконец его новая стена, вчетверо выше прежней, была завершена, она выглядела так внушительно, она была так чисто оштукатурена и побелена, а бутылочные осколки, украшавшие ее верхний край, так красиво переливались на солнце, что г-н Кумб почувствовал глубокую признательность человеку, благодаря начинанию которого он решился на подобные расходы.
