Рывок, скрип, вдох, наклон вперед, рывок, скрип, вдох, наклон вперед… Рэймидж, держа румпель, чувствовал, как при каждом гребке шлюпка буквально подпрыгивает. Время от времени он бросал взгляд назад, где за ними, связанные по цепочке линем, следовали катер боцмана и две другие шлюпки.
— Сэр, — воскликнул Джексон, указывая за корму. Там вдалеке тлел красный огонек, но прямо на глазах у Рэймиджа он стал разгораться, показались языки пламени, как будто кузнечные мехи внезапно вдохнули жизнь в потухающую топку.
Полчаса прошло — французы уже должны были снять всех раненых. Одному Богу известно, какие мучения пришлось им вынести во время транспортировки на «Баррас». Хорошо хоть спокойная погода позволяет подвести линейный корабль к борту фрегата, избавив раненых от перевозки в шлюпках. Рэймидж живо представил себе, как французские офицеры, командующие абордажной партией, производят замеры в трюме и докладывают на свой корабль об уровне воды и повреждениях судна.
И вот теперь, когда пороховой погреб затоплен, они подожгли корабль… Обернувшись, лейтенант заметил, что многие моряки утирают слезы. Удивительно как привязывается экипаж корабля к нескольким сотням тонн дерева, канатов и парусины, которые служат для него домом в течение многих месяцев, Вместе с кораблем они встречают последний час, для многих он становится еще и братской могилой.
Наблюдая за пожаром на «Сибилле», гребцы сбились с ритма. Внезапный рывок линя, связывающего баркас с катером, вызвал поток проклятий со стороны боцмана. Это подсказало Рэймиджу, что людям надо дать спокойно посмотреть на погребальный костер «Сибиллы», да и что вообще отдых им не помешает. Он прокричал в темноту распоряжение.
В конце концов, нужно прочесть приказы, полученные покойным капитаном: лейтенант сгорал от любопытства с того самого момента, как гребцы перешли на размеренный ритм, и у него появилась возможность думать.
— Джексон, мне нужно прочитать кое-что. Зажги фонарь, только прикрой его парусиной.
Вынув из кармана конверт, Рэймидж достал листок бумаги и развернул его. Письмо было написано на борту «Виктори» 1 сентября, то есть неделю назад, и представляло собой приказ адмирала сэра Джона Джервиса, К.Б. капитану «Сибиллы». Почерк был красивый и разборчивый.
Как следует из полученных мной сведений, связанных с оккупацией французами Леггорна и других материковых городов, нескольким видным представителям влиятельных семейств Тосканы, симпатизирующих нам, удалось бежать на юг и укрыться на побережье в окрестностях Капальбио, откуда они и обратились с просьбой о помощи. Вам, тем самым, поручается и предписывается следовать с вверенным вашему командованию кораблем его величества «Сибилла» со всем возможным поспешанием к Капальбио, приняв меры к тому, чтобы ваши намерения не стали известны никому на побережье.
Так вот почему они оказались здесь… Рэймидж перевернул страницу и стал читать дальше.
Далее вам следует под покровом темноты выслать на берег десантную партию к укрепленной башне, расположенной между морем и озером Бурано, известной как Торре Бураначчо, с целью забрать группу беглецов, состоящую, по имеющимся данным, из шести человек, имена которых указаны на полях письма.
Из информации, которой я располагаю, следует что Башня не используется неаполитанскими войсками и не занята французами (которые, по слухам, проследовали через эту область). Беглецы устроили так, что один углежог, имя которого мне сообщено не было, но хижина которого расположена в полумиле к югу от башни и в пятистах ярдах от берега, будет осведомлен об их местонахождении.
В силу того, что переговоры будут вестись на местном языке, десантную партию должен возглавить лейтенант Николас Рэймидж, как владеющий итальянским.
Безопасности и благополучию указанных персон должно предаваться особое значение в виду влияния, которое они способны оказать на итальянскую политику, и как только он, и и иные находящиеся с ними лица окажутся в безопасности на борту находящегося под вашим командованием фрегата, вам следует незамедлительно направиться к Рандеву № 7, где вас будет ждать один из кораблей его величества. Командующий им офицер передаст вам дальнейшие инструкции.
«Мда-а… — подумал Рэймидж, оценивая длину письма и его содержание, — Старина Джарви, видимо, действительно придает этим людям такое важное значение, ведь он славится краткостью своих приказов».
Лейтенант сложил письмо и убрал его обратно в карман. В качестве приказов, адресованных покойному капитану «Сибиллы», они не представляли затруднений, но для его преемника эти трудности были таковы, что сэр Джон, этот первый педант во всем адмиральском списке, не мог даже себе представить. Рэймидж подумал, что ему даже неизвестно местонахождение Рандеву № 7.
Неожиданный толчок в щиколотку прервал его раздумья.
— Простите, сэр, — сказал Джексон, — нога дернулась.
Рэймидж понимал, что люди напряженно ждут. Ничего, подождут.
Как ему поступить? Каких действий ждет от него адмирал? Что стал бы делать бывший капитан «Сибиллы», чей прах обратился в пепел несколько минут назад, сиди он сейчас здесь, на кормовой банке баркаса?
Можно посоветоваться со старшими из матросов, показать им приказ — собрать, фактически, военный совет. Но против этого восставала его гордость. Кроме того, ему вспомнилось, как отец сказал однажды: «Николас, мальчик мой, если ты хочешь достичь чего-нибудь на службе, никогда не собирай военный совет». «И все же, горько заметил, — Рэймидж, — хотя старина и следовал своему собственному убеждению, вон как оно все вышло…»
Потом в его воображении возникла яркая картина: кучка насмерть перепуганных гражданских неотрывно смотрит на море сквозь узкое окошко крестьянской хижины. Искусанные москитами, боящиеся зажечь свет, они ждут прибытия английского корабля, который спасет их от французской гильотины или вселяющих ужас темниц великого герцога Тосканы, поскольку попытки герцога сохранить нейтралитет провалились, и, если верить слухам, он даже пригласил Наполеона отобедать у него.
Кто же эти несчастные? Он совсем забыл прочитать их имена, записанные на полях.
— Джексон, фонарь.
Он снова развернул письмо и прочитал имена пяти мужчин и женщины, записанные одно под другим на полях страницы: герцог Вентурино, маркиз Сассофортино, граф Кьюзи, граф Пизано, граф Питти и маркиза Вольтерра.
Ему потребовалось несколько секунд, что бы преодолеть потрясение после прочтения англизированного имени маркизы ди Вольтерра. Перед его мысленным взором мгновенно возник образ женщины — высокой, седой, с лицом римской матроны, той самой, которую он в детстве называл тетя Лючия. Они не были родственниками, но в качестве одной из лучших подруг ее матери маркиза часто бывала у его родителей во время их пребывания в Сиене, а они, в свою очередь, нередко гостили в ее дворце в Вольтерре. И вот теперь маленький мальчик, которого она постоянно корила за его неумение, да и нежелание цитировать строфы из Данте, вернулся, или, скорее, почти вернулся в Италию, чтобы забрать ее с берега моря…
