К Аскольду тихонько сзади подобрался Дир, схватил его за плечи и крикнул:
— Бух.
Аскольд испугался от неожиданности, оттолкнул Дира и сердито проговорил:
— Шутки у тебя дурацкие. А, если бы я тебя столкнул вниз? Что бы от тебя осталось, когда ты свалился бы на скалы? Не подумал?
— Ладно, не обижайся, — игриво произнёс Дир. — Я же пошутил. Что ты тут стоишь? Шёл бы отдыхать.
— Да вот на Днепр смотрю, — проговорил Аскольд. — Что-то спать не хочется. Тяжёлые мысли в голове бродят.
— Какие ещё мысли? — удивился Дир. — Всё идёт нормально. Или ты сомневаешься в успехе нашего похода?
— Ни в чём я не сомневаюсь, — ответил Аскольд. — Ни в этом дело. Меня мало беспокоит, удачливый будет поход или нет. Я воин, и если мне суждено погибнуть в бою, так это так и положено, что же здесь переживать. Меня беспокоит то, что мы с тобой предательски убили Киевского князя. Чувствую, что придется нам ещё за это ответить.
— Мы выполняли приказ князя Рюрика. И, если ты не забыл, так именно ты согласился на то, что Рюрик дал нам всего двести воинов. Как бы мы по-другому смогли бы захватить Киев с таким малым войском? Ты лучше помалкивай об этом, — посоветовал Дир. — Мы здесь, между прочим, не одни. Если кто-нибудь из киевских воевод услышит наш разговор, тогда нам действительно плохо будет. А, насчёт того, что придётся ответить, так я тебе скажу, что страшнее смерти ничего не будет.
— Это кому как, — заметил Аскольд. — А по мне так смерть за такое дело, самое лёгкое наказание. Ладно, пошли спать.
— Ты там смотри, без меня не начинай захват города, — предупредил Дир. — Я тоже хочу получить часть причитающейся мне добычи.
— Ты сам смотри, не начни штурм без нас, — посоветовал ему Аскольд. — А то может так получиться, как рассказывал Истр.
Князья ещё постояли немного на берегу и пошли отдыхать в шатёр.
Поминальный пир по князю Рюрику проходил по варяжским традициям. Воины выпили много мёда, и после этого пели походные песни и танцевали вокруг костра, разведённого во дворе. Никто из них не плакал. Все веселились и смеялись. Для славянских гостей, приглашённых на траурный пир, было непривычно такое поминание усопшего. Они с удивлением наблюдали, как варяги оказывают последние почести своему погибшему князю. Олег подошёл к Новгородскому воеводе Карагану и сказал:
— Я хочу поговорить с тобой воевода. Пошли в дом.
Воевода и князь проследовали в хоромы, поднялись на второй этаж и уединились в комнате Олега.
— Разговор у меня к тебе будет необычный, — начал говорить Олег. — Я бы даже сказал тайный. Ты ведь, воевода, находился в Белозере, когда тамошний князь Волич, сговорившись с князем Вадимом, разгромил принца Синава и Трувора.
— Да, я был там тогда, — настороженно ответил Караган. — Я был против их союза, но князь Волич не послушал меня, и даже отстранил от руководства войсками за это. Мне с трудом удалось вырваться оттуда в Новгород, чтобы предупредить князя Гостомысла о предательстве князя Волича и измене Белозера.
— А знал ли ты князя Вадима лично? — спросил Олег.
— Я его знал ещё с детства, — ответил Караган. — Он то ведь был Новгородским князем, и приходился родственником Гостомыслу, а значит и Рюрику тоже.
— А почему он пошёл против Гостомысла? — продолжал допытываться Олег.
— Это давняя история, — с грустью проговорил Караган. — Она связана с женой Вадима Ангельдой. Из-за неё Вадим убил своего друга княжича Волебога. А Волебог был единственным сыном Гостомысла. Вот и закрутилась тогда история….
— Ты сказал Ангельда, — переспросил Олег с интересом. — Но ведь князь Волич ту женщину тоже называл Ангельдой.
— Какую женщину? — не понял Караган.
— Я видел, как князь Волич целовался с женщиной, когда мы были в Белозере с Рюриком накануне, — пояснил Олег. — Тогда, когда мы собирали с ним дань. Белозеро был последним городом перед нашим возвращением в Новгород. Я предполагаю, что там и отравили князя Рюрика.
— Я ничего не понял, что ты сейчас рассказал, — проговорил Караган. — С кем целовался Волич, и почему ты считаешь, что Рюрика отравили?
— Не важно с кем целовался Волич, — произнёс Олег, — забудь об этом. А то, что Рюрика отравили, мне сказал знахарь. Только он не знает, каким ядом это сделали.
— Вот это да, — поразился Караган. — А при чём здесь Ангельда?
— Да притом, что имя Ангельда редкое среди славян, — проговорил Олег. — Это, конечно, не факт, что та Ангельда, с которой целовался Волич во время нашего пребывания в Белозере та самая жена князя Вадима, но очень уж странные совпадения получаются. Сначала из-за неё гибнет единственный сын Гостомысла, теперь загадочная смерть Рюрика. Надо бы было всё это проверить.
— Как же ты сможешь, это проверить? — спросил Караган.
— Я видел ту женщину в Белозере, и хорошо запомнил её лицо, — ответил Олег. — Мне надо увидеть княгиню Ангельду. Вот тогда и станет ясно, она это или нет. Ну, если окажется, что это была она, то у меня будет к ней много вопросов. И я думаю, что ей будет непросто ответить на них.
— Неподалёку от Новгорода было имение князя Вадима, — вспомнил Караган. — Я знаю, где оно находится. Можно съездить туда, возможно, княгиня сейчас там живёт после смерти мужа.
— Хорошо поедем, — согласился Олег. — Не нравятся мне эти люди князь Волич и княгиня Ангельда. Уж слишком часто они замешаны в измене и предательстве. Надо бы с ними разобраться.
Почти целую неделю не затихала вьюга. Зима как будто взбесилась. Днём и ночью ледяной ветер с неуемлемой силой крутил в воздухе целые сугробы снега. Он засыпал ими всю равнину вокруг Белозера и завалил весь город. Люди почти не выходили из домов, дожидаясь, пока стихнет буря. Князь Волич тоже не мог никак успокоиться все эти дни. Тяжёлые мысли одолевали Правителя Белозера. Ему не давал покоя тот интерес, который проявил князь Олег к Ангельде. «И зачем я только с дуру назвал ему её имя, — думал Волич. — Ну, кто спрашивается, меня за язык тянул? А вдруг он догадается, что это жена покойного князя Вадима, или скажет ему кто-нибудь об этом. Олег сразу же всё поймёт. Здесь большого ума не потребуется, чтобы догадаться, что и я причастный к смерти Рюрика. А тогда мне конец. Не успею я собрать войско, чтобы выступить против этого Олега. Надо сделать так, чтобы Ангельда не смогла ничего рассказать, если её будут спрашивать об этом деле. Вдруг она проболтается под пыткой, или по женской слабости своей поведает кому-нибудь, о нашем с ней сговоре. Похоже, что надо с ней что-то делать, пока не поздно. Я должен быть уверен, что она никому ничего не расскажет, до тех пор, пока мы не захватим Новгород и не выгоним из него варягов».
