Он прыгнул на полуслове, явно рассчитывая усыпить бдительность своей болтовней, и выбросил кулак в лицо Марку, чтобы тот, встав в защиту, потерял инициативу. Отшатнувшись, сотник дал кулаку пролететь на расстоянии пальца и подсек гвардейца под выставленную вперед ногу. Здоровяк только охнуть успел, грохнувшись спиной о землю. А Марк, сунув руку под ворот туники, оборвал кожаный ремешок, на котором болтался охотничий нож, тайком подвешенный вотадинским князем, когда тот помогал снять кольчужную лорику. Припав на колено, центурион ткнул клинком под челюсть гвардейцу, вспарывая яремную вену, и, обливаясь фонтанирующей кровью, выхватил у погибающего меч из ножен. Прочие преторианцы ошеломленно застыли, пока, наконец, один из них не обнажил свой гладиус, напомнив остальным проделать то же самое. Марк вихрем обернулся на солдат и заговорил, обращаясь к фрументарию:
– На твоем месте, гадюка, я бы уже гнал отсюда во весь опор…
В насмешливом удивлении покачивая головой, Эксцинг заставил коня сдать вбок на пару шагов, чтобы не мешать центуриону, который шагнул вперед, вскинув окровавленный нож и кивком показывая на труп гвардейца.
– Всем советую: спасайтесь пока можно, не то уляжетесь рядом!
Отрицательно помотав головой, один из преторианцев воздел меч.
– Не справишься. Мы на тебя сейчас скопом…
Марк улыбнулся, грозя ему клинком.
– Значит, будешь первым.
Между тем Феликс чуть колыхнул коленом, заставляя понятливого Гадеса сдвинуться в сторону, после чего нажал шенкелями, чтобы вороной сделал пару-тройку шагов вперед, сам в то же время прикидываясь, будто вынужден сдерживать испугавшегося коня. Ближайший из солдат повернул лицо к могучему жеребцу, замахиваясь мечом, чтобы припугнуть лошадь вместе с всадником, – и Гадес отреагировал в точности, как его учили: ударом тяжеленного копыта в лицо сбил человека с ног, как кеглю. Выпрыгнув из седла, Феликс шлепнул жеребца по крупу, отсылая прочь, а сам забрал меч у сшибленного умирающего солдата.
– Хватит валять дурака, пока эта парочка не убила кого-то еще! Займитесь наконец делом!
В ответ на ехидные слова Эксцинга гвардейцы рассыпались вокруг офицеров полукругом, и один из них, покачиваясь на цыпочках, чтобы атаковать в любой миг, бросил в сторону, не сводя взгляда с Марка:
– Все хором, на счет «три»… Без рисовки, просто зачищаем… Раз… два…
В последний миг, когда солдаты уже подались вперед, из лесу под треск сучьев вывалился одноглазый варвар, от которого остро разило путом. Он мигом оценил обстановку и, насилу отдуваясь, как после долгого бега, выдохнул своим друзьям:
– Ребята… на мою долю… оставьте…
Марк кивнул, и на его лице начала медленно расплываться улыбка, когда из зарослей выскочил еще один запыхавшийся верзила и занял место рядом. Он обвел глазами солдат, что окружали Марка с Феликсом, и одышливо просипел:
– Князь… ты зря несся… всю дорогу… здесь одни только… детишки…
Последним из лесу появился некто, чей рост превышал первых двух на голову, а то и больше. Несмотря на свой немалый вес, он почти не вспотел после бега и дышал легко, будто на прогулке. Поперек груди он словно игрушку держал чудовищный боевой молот, вымазанный кровью, с налипшими на обух волосами. Забросив оружие на плечо, будто прутик, здоровяк шагнул в полукруг, сформированный преторианцами, и выплюнул сочащиеся ненавистью слова на родном языке:
– Наконец-то! Латиняне, которых можно убивать!
Пока растерянные солдаты пялились на нежданных гостей, Луго махнул рукой, и кованый клюв его страшного оружия впечатался в грудь одного из гвардейцев, сметая того с ног. Перехватив рукоять второй ладонью и высоко взметнув молот, Луго с победным ревом опустил его на шлем незадачливого парня, вбивая его в землю под глухой лязг металла и костяной хруст. Переглянувшись, два сотоварища-варвара разом шагнули вперед, подняв мечи для атаки – но преторианцы порскнули во все стороны, улепетывая от греха подальше, несмотря на свое численное преимущество. За ними кинулся орущий от бешенства Луго, который через полдюжины прыжков настиг самого медлительного и, зацепив плечо серповидным крюком на рукояти, дернул его назад. Предоставив товарищам добивать жертву, он погнался за очередным обезумевшим от страха солдатом. Эксцинг, бросив последний взгляд на разбежавшийся отряд, развернул жеребца, гоня его прочь от поляны, к южному тракту.
Марк тоже не стоял без дела: догнав одного из гвардейцев, он подсек его сзади и, выбив из руки гладиус, отбросил свой меч, после чего выхватил уже окровавленный нож, угрожая вспороть дыхательное горло. Голос его напоминал рычание дикого зверя, и преторианец окостенел от ужаса перед нависшей смертью.
– Моя женщина! Где она?!
Трясущейся рукой солдат ткнул в сторону леса.
– Та… та… там!
Сотник вскочил на ноги, отшвырнул охотничий нож и схватил оба меча.
– Встанешь – сдохнешь!
Он метнулся в заросли, перемахнул через поваленное дерево и, нещадно обдираясь о колючий кустарник, вывалился наконец на небольшую поляну. Там под могучим дубом сидел человек в панцире гвардейского центуриона. Его грудь была залита кровью, что до сих пор сочилась из неширокой, но весьма глубокой раны под нижней челюстью. Марк шагнул ближе, держа меч наготове – а вдруг раненый офицер был частью какой-то уловки? – однако на прогалине царила полнейшая неподвижность, если не считать тягучего капанья крови. Преторианец помотал головой, силясь избавиться от пелены перед глазами, и болезненно рассмеялся, заставив струйку крови бежать быстрее. Голос его был еле слышен, и Марку пришлось нагнуться, хотя слова все равно были почти неразборчивы.
– Так это ты и есть? Чего только не привидится, когда в руке нет меча…
Молодой сотник вставил острие гладиуса в рану под челюстью гвардейского офицера, глядя, как кровь неторопливо заливает металлическое зеркало лезвия.
– Где моя женщина?
Хищник из-под полуопущенных век с минуту разглядывал Марка, сражаясь с обмороком от боли и кровопотери.
– Понятия не имею. Сучка пырнула меня и сделала ноги. Я отправил… за ней… – Вновь раздался каркающий смех; лицо преторианца медленно каменело. – Маленькая девочка… одна в лесу… а по пятам два здоровенных волка. Сомневаюсь… что ей сейчас весело…
Марк на секунду заглянул Хищнику в глаза, затем медленно просунул гладиус вдоль уже готовой раны, пока не уперся в крышку черепа. Затем, рванув лезвие вниз, высвободил меч и, не бросив на труп и взгляда, бесшумно исчез в чаще.
Фелиция не разбирая дороги мчалась среди деревьев, слыша за спиной шум погони. С треском ломая ветки, сквозь подлесок продирались два преторианца. Они безжалостно наверстывали разрыв, который появился у девушки, когда она вне всяких ожиданий кинулась прочь с поляны. На краю одной из прогалин ей встретился высоченный дуб, и Фелиция укрылась за ним, едва успев подобрать полу стулы, когда мужчины проскочили мимо с обеих сторон. Наконец треск сучьев и крики затихли, и Фелиция еще с добрую пару минут озиралась по сторонам, разрываясь между желанием оставаться незамеченной и необходимостью как можно больше оторваться от преследователей. Сейчас их голоса были не очень громко, но все же слышны, и ей пришло в голову, что солдаты, должно быть, остановились и обсуждают, куда она могла деться. Потихоньку звук их речи крепчал, и девушка с ужасом поняла: они не только возвращаются, но и, похоже, догадались, где ее искать. Наконец в лесной тишине раздался до боли знакомый голос, и перед глазами Фелиции без труда всплыла физиономия легионера, который так досаждал ей последние пару дней. Максим.
