– Я сыграю на ней!..
И он, расставив ручищи, пытался облапить бедра Димитры. Танцовщица же отступила, и Гуго повалился под столы и лежал там с глупой пьяной ухмылкой, пока его не унесли в комнату со щеколдой.
– Эх, Гуго!.. – сказал отец Торольв. – Грозен ты в битве, но жалок возле вина.
Игрец поднялся из-за стола.
– Я попробую. Дайте флейту.
Он, покачиваясь и придерживаясь за столы, вышел на круг и сел на пол недалеко от очага. Здесь было теплее, а игреца уже начинал брать озноб.
Иеропес сам принес ему флейту.
И Берест заиграл, как мог. Но все одобрительно зашумели и сказали, что никогда еще не слышали от игреца такой нежной музыки. Мальчик же сел возле него и внимательно следил за его пальцами. Мальчик сказал игрецу, что Димитра хотела исполнить быстрый танец огня и поэтому оделась во все красное, но под эту музыку можно исполнить только медленный танец заката. «Да, она танцует закат!» – узнал мальчик и уже больше не произнес ни слова, завороженный звуками флейты и танцем.
Варяги и сам Иеропес были восхищены.
– Она будто бы без костей! – сказал отец Торольв. – Как гибка!
А Гёде вздохнул:
– Много бы я дал за ночь после этого заката… Да где мои силы!
– О, силы появятся! – засмеялся Иеропес. – Димитра знает, каким образом прижаться к мужчине, чтобы пленить его. Даже самого уставшего!
– Не говори так! – вспылил Эйрик. – Она – как богиня!
С этим согласился Иеропес:
– Да, Димитра не из тех, кто бывает в комнате со щеколдой. Но она – женщина. И ее любят. За любовь осуждать невозможно! А каждый из вас разве уже не любит ее? Посмотрите на ее улыбку – ведь это улыбка ангела.
– За этой улыбкой прячутся эльфы, – сказал Ингольф.
– О нет! Какие эльфы! – возразил тавернщик. – За этой улыбкой прячутся тугие кошели с золотом и серебром. Я бы уже давно прогорел, если бы не Димитра.
И далее Иеропес сказал, что таверна его находится в неудобном месте, в глухом проулке. Поэтому он имел недостаточно посетителей и знавал худшие времена, и подыхал с голоду возле своего очага. И подох бы, если бы один знакомый орфанотроф[29] не надоумил его и не предложил за сущий пустяк смазливую малолетнюю девчонку, совершенную сироту. Позже Иеропес узнал, что тот орфанотроф тешился с девчонкой, но она его чем-то напугала. И оказалась в таверне… Здесь довольный Иеропес прихлопнул в ладоши и принялся рассказывать дальше… О, с тех пор они зажили безбедно! Девчонка оказалась на редкость способной к танцам. А при ее гибкости – это был Божий дар. Многие сходили от Димитры с ума. Теперь таверну почитали своим присутствием даже благоухающие аристократы. Они бросали под ноги танцовщице горсти монет, они искали ее любви. И Димитра любила, если любовь приходила к ней, – любила и богатых, и бедных. И танцевала для всех одинаково – хоть на грязной мостовой, хоть на рассыпанных монетах…
Здесь Иеропес замолчал и кинул пару монет под ноги Димитре.
– Ох, не промах тавернщик! – засмеялся Гёде, но не пожалел высыпать на пол целый кошель серебра. – Димитра так юна и прекрасна! Ей нужно много денег. А мне, старику, зачем? Танцуй, Димитра…
И отец Торольв бросил горсть и сказал:
– О, как она чудесно гибка! И при том всего лишь женщина.
Ингольф и Эйрик тоже не были слишком сребролюбивыми. И их монеты катились по полу с неменьшим звоном.
Берест играл и играл. Медленный наигрыш, который выходил из-под его пальцев, рождался тут же, словно сам собой, вызывая своим появлением удивление даже у игреца. Как будто эта музыка была ниспослана свыше… И только Берест подумал об этом, как ему представились прекрасные видения: белокаменный город вдалеке, но не на земле, а как бы плывущий на облаке, над городом же тем в ясном синем небе – ангелы парят, а вокруг плывут корабли-лебеди. И еще игрец увидел святых – Бориса и Глеба, будто те спускаются к нему по солнечному лучу. Шапки на них княжеские, с меховой опушкой, волос – рыжеватый, а одежды – красные поверх черного, в руках же у обоих – мечи, не вынутые из ножен. Вот приблизились к игрецу святые князья и спрашивают его:
«Хочешь в этот дивный город?»
«Хочу! – отвечает. – А что в нем?»
«В нем жизнь райская, – говорит Борис. – И все святые в нем живут, и мы также».
«Мне ли туда! – не верит слуху игрец. – У меня, смотрите, ноги в крови, и много я грешен».
«Ты отмечен Господом!» – говорит Глеб и так светло смотрит на игреца, что у него оттого теплеет на сердце.
И еще говорит князь Глеб:
«Брось меч окровавленный и иди за нами, не бойся – ступай по лучу».
Так и делает игрец, меч бросает под ноги и ступает на луч.
Но здесь голова его начинает кружиться и он падает с луча, да так неловко, что натыкается левым плечом на острие меча. Святые же поднимаются все выше и выше и не оглядываются на игреца. И он кричит им вслед:
«Не держит луч, колет меч!..»
Князь Глеб слышит это, оборачивается и говорит с состраданием:
– Поднимите его!
Ингольф и Эйрик подняли игреца.
– У него жар, – сказал Гёде. – Нам не обойтись без лекаря.
Здесь в мыслях у Береста прояснилось, и он высвободил свои руки и показал всем, что может стоять без поддержки. Но Димитра крепко схватила его за правый локоть.
– Послушай, беленький! – сказала она. – Я отведу тебя к эскулапу.
Была уже глубокая ночь. И если бы не свет луны, то им пришлось бы находить дорогу на ощупь.
Игрец был слаб. Он чувствовал жар и чувствовал, что пот струйками стекает по его телу. И когда Димитра поддерживала его, он думал, как ей, наверное, неприятен запах, исходящий от него. Потом Берест удивился – почему здесь с ним одна Димитра, почему именно она, а не кто-нибудь другой, ведет его к эскулапу. И еще он боялся опять увидеть райский город и упасть, и оказаться беспомощным. Поэтому игрец решил укрепить свой разум разговором. Он спросил:
– Почему ты ведешь меня?
Но и она спросила его:
– А разве у тебя есть другая женщина?
– Нет…
– Нужно, чтобы за тобой присмотрела женщина. Иначе ты пропадешь. Эти скифы могут только убивать и напиваться. А ты умеешь любить, ты нежен. Об этом говорит твоя музыка… Я теперь твоя женщина и я вылечу тебя!
– Ты сильная! Это странно! Когда ты танцуешь, ты выглядишь бесплотной.
– Все, кто танцует, сильные! – с гордостью сказала Димитра. – Имя есть у тебя? Или ты просто – беленький?
– Есть имя. В крещении – Петр.
– Какое грубое имя! Оно не подходит тебе. Лучше я буду звать тебя Панкалос[30]. И ты всем говори, что твое имя – Панкалос.
– Что означает оно?
Димитра засмеялась:
– Не бойся, это хорошее имя, хотя в святцах его нет.
