Едва скрежетание мотора затихло, Мунги хмуро приказал грести к правому берегу. Мы поднажали, но тут, как назло, поднялся западный ветер, и нас стало настойчиво отгонять обратно на середину реки. Воюя с невесть отчего разыгравшейся стихией, мы, разумеется, не заметили, что катер вернулся. Не приближаясь к нашему плоту вплотную, он сбавил ход и зашел сбоку, недвусмысленно отрезав нас от ближайшего берега. А следом в нашу сторону была выпущена предупредительная очередь.
— Полиция, — констатировал Мунги. — Встаем и поднимаем руки.
Все, кроме Владимира Васильевича, подчинились его команде.
— Надежда только на тебя, Алекс! — прошипел мне на ухо командир. — Сейчас они подойдут вплотную и потребуют у нас документы. Надо как-то от них отбиться, иначе нам конец. Поверь, эти зубастые ребята, — повел он головой в сторону маячивших в десятке метров от плота крокодилов, — будут очень рады мясной закуске.
Патрульный катер медленно приблизился, и мы увидели, что экипаж состоит всего из трех человек. С кормы на нас безучастно взирал рулевой. Посреди палубы стоял могучего телосложения негр в безрукавке и панаме защитного цвета и с ручным пулеметом в огромных лапах. На носу катера возвышался человек в темно-коричневом расстегнутом френче и легкомысленных шортах. Руку он держал на рукояти пистолета, торчавшего из висящей на поясе кобуры.
— Эй, там, на плоту, вы кто? Европеец, представьтесь! — услышал я его оклик.
— Меня зовут Алекс, — крикнул я, изобразив руками у рта подобие раструба. — Везу заболевшего родственника в Мапаи, — добавил, ткнув пальцем вниз, в носилки.
— Почему избрали столь опасное средство передвижения? — продолжал «допрос» начальник речного патруля.
— Мы плывем из Пафури, а комендант закрыл там оба парома. Родственник же мой очень плох, и нам надо торопиться.
— Кто еще плывет с вами?
— Это мои носильщики и одновременно гребцы. Я нанял их всего на два дня, — небрежно махнул я левой рукой, а правой в это время придал висящему за спиной BXPу более удобное положение.
— Оружие есть?
— Охотничий карабин, — Мунги поднял над головой оружие, предусмотрительно взятое за середину ствола.
— Разрешение имеется?
— Конечно, — ответил я и демонстративно полез во внутренний карман куртки, где у меня и впрямь лежала требуемая бумажка, но, увы, действительная только для территории ЮАР.
Пока я левой рукой вытаскивал бумагу, большой палец правой уже сдвигал флажок переводчика темпа стрельбы в положение «огонь». Мир вокруг словно замер, секунды растянулись до размеров минут. Начальник патруля взирал на меня скучно и равнодушно.
— Никого подозрительного в пути не встретили? — устало поинтересовался он, выразительным жестом давая понять, что разрешение на какой-то там старый карабин его не особо волнует.
— Утром видели нескольких человек с винтовками, — соврал я, не моргнув глазом. — Их плоскодонка стояла на берегу, а сами они что-то жарили на большом острове.
— На том, что напротив Синхале?
— Не могу сказать точно, — пожал я плечами, незаметно выдвигаясь вперед для стрельбы в упор, — поскольку никогда здесь раньше не плавал.
И тут раздался протяжный стон — это Владимир Васильевич оповещал нас таким способом о своем «выходе на сцену». Притворившись, будто вот-вот собирается испустить дух, он завалился набок и конвульсивно застучал костяшками пальцев по стоявшему поблизости котелку.
— Ладно, поехали дальше, капрал, — отпрянул от поручня полицейский. — Нам еще надо успеть заглянуть в Чиселане…
Он торопливо козырнул нам, и оглушительно заверещавший катерок пошел на разворот. Крокодилы ринулись врассыпную, а мы еще долго стояли и смотрели вслед трем счастливчикам, только что чудом избежавшим смерти.
Первым пришел в себя Мунги:
— Чего стоите, как истуканы? За весла! — Потом повернулся к Боеву и уважительно спросил: — Пить хотите, бвана Морган?
— Больше всего я хочу, — ворчливо отозвался тот, — поскорее добраться до суши. А то от ледяных взглядов этих тварей неспокойно на душе как-то.
— Вперед! — вручил мне весло Мунги. — Гребем веселее, друзья! А ты, Свистун, заводи песню — глядишь, крокодилы и отстанут.
Под приятный баритон Андузи мы двинулись дальше, мечтая лишь об одном — о спасительной тьме. И «домечтались»: она пришла, но значительно раньше положенного срока. Западный ветер неожиданно свернул на север, и нас начала догонять огромная грозовая туча величиной в полнеба.
«Если уж полезло дерьмо — навалит полное ведро, — вспомнилась слышанная где-то присказка. — Что, Саня, не хватало тебе экстрима в Москве? Бери, ешь теперь его по полной программе! Перестрелки с полицией? Пожалуйста! Битвы с гиппопотамами? Легко! Ночные марш-броски по джунглям с автоматом наперевес? Не вопрос! Регата с крокодилами? Без проблем! А уж о такой мелочи, чтобы пару дней поголодать, даже и говорить как-то неудобно…»
О чем в те минуты думали мои спутники, я не знаю, но когда с неба обрушились первые дождевые потоки, они отчего-то затянули песню, сильно схожую с поминальной. Река, доселе темно-зеленая, резко поменяла свой цвет на иссиня-черный. Почувствовав толчок, я оглянулся. Нас преследовал громадный, не менее четырех метров в длину аллигатор. Он повернул покрытую безобразными шипами голову в мою сторону, и, как мне показалось, издевательски подмигнул. И тут меня прорвало.
— Ах ты, мразь полосатая! — взревел я, перепугав своим криком спутников. — Ты мне еще и подмигивать вздумал? Да я тебя, тварь плавучая, на заготовку для окрошки сейчас пошинкую!
Небрежно, как заправский ковбой, я резанул огненной струей по наглому людоеду, получив от стрельбы прямо-таки животное удовольствие. Аллигатор выпрыгнул из воды почти на метр в высоту и, с грохотом рухнув обратно, обрушил на нас целый водопад брызг. Остальные рептилии рванули к истекающему кровью собрату, словно живые торпеды, и среди сбившихся в клубок веретенообразных ящеров началась безжалостная схватка-трапеза. Вода в реке от их тел словно вздулась, подхватила наш плотик на свои плечи, и мы заработали веслами с удвоенной энергией.
По окончании грозы мы, не сговариваясь, принялись искать убежище и вскоре весьма удачно причалили к крохотному хутору, населенному сплошь холостыми рыбаками. Немедленно развели грандиозный костер и отогрелись, после чего купили у радушных поселенцев часть их вечернего улова, нажарили рыбы и тут же съели всё до последнего малька. А потом пришла очередь сна, за который я без колебаний отдал бы сейчас любой алмаз мира. Правда, свободной хижины на хуторе не нашлось, и нас разместили в большом сарае, но в ту ночь и сарай показался нам раем. Сбившись в стайку вокруг рослого Мунги и обнявшись, словно лучшие друзья, мы уснули. Спали крепко. Даже не слышали, как налетела новая гроза, как жутко завывал ветер и стонали терзаемые его порывами вековые деревья.
