Ознакомительная версия.
— Эмир же позволил, — полуутвердительно сказал Ай-Тегин. Похоже, последний штрих ему понравился.
— А когда настанет назначенный день, самых важных гостей пригласить во внутренние покои. Вроде как для питья вина, чтобы имамам лишний раз глаза не мозолить. А уж там, как выпьют по несколько чаш, пусть заговорит с ними открыто. Дескать, те, кто составляют суть веры и порядка, с нами, а кто всего лишь ненужный придаток, те отдельно. И спросит: вы со мной?
— Согласятся, — кивнул Ай-Тегин. — Поддержат.
— Потом выйдут из покоев к остальным гостям... к ним уже все вместе обратятся. Малым чинам куда деваться? Некуда: куда голова, туда и хвост. Услышат единое слово, присоединятся, будут единодушны. Дружно присягнут на договор, дадут клятву новому государению. Потом как положено, все вместе поедят, выпьют... а в подкрепление обещаний о своих будущих милостях сипах-салар разделит между ними золото и серебро, ковры, снаряжение — все, короче говоря, что забрал из дворца. И пускай, говорит, не жадничает, не приберегает — эти подарки ему сторицей вернутся.
— Ну да... конечно... что уж.
— Потом все выйдут, схватят эмира, пройдутся по городу и округе, перебьют карматов, где бы они ни находились.
— А сипах-салара посадят на трон, — сказал Ай-Тегин.
— Да, — вздохнул Ханджар-бек. — Так он и сказал: а сипах-салара посадите на трон.
Ай-Тегин покачал головой, неспешно допил кумыс, поставил пустую чашу, отер ладонью усы.
— Как вам, дядя, такой план?
— Ну что тебе сказать, сынок, — хмуро проговорил Ай-Тегин. — Этот старый дурак Тулун не так глуп, как кажется.
Пять дирхемов. Буквы. Суфий
Не успели выйти за околицу, обогнала пустая арба. Посторонились, а этот насупленный парень даже рукой не махнул, погремел себе дальше. Должно быть, расстраивался, что его в праздничный день куда-то нелегкая понесла... Потом навстречу старик на осле, груженном двумя здоровущими мешками с капустой. Издали начал прикладывать ладонь ко лбу... подъехав, поприветствовал. И долго еще озирался.
Теперь дорога была пуста.
Джафар шел медленно, понурившись, как будто за спиной оставалось пожарище или что похуже.
На самом деле, наверное, если где и дымились ныне угли пепелища, то только в сердце бедного старосты.
Начиналось все хорошо. Пришел Бехруз, раскинул дастархан на траве под платаном, принес котел с горячим молоком, лепешки, кислое молоко, молодую зелень и сушеный тутовник.
К тому времени, когда он заканчивал устройство стола, подоспел и староста — как и вчера, в сопровождении нескольких сельчан.
Долго здоровались и приветствовали друг друга; староста, а за ним все уважаемые люди (их было четверо), по очереди беря ладони Джафара в свои, интересовались, как он себя чувствует, хорошо ли спалось, не досаждали ли комары или иные зловредные насекомые, а получив от слепца уверение в его совершенном благополучии (с каждым разом все более сухое), спешили высказать благопожелание и выразить уверенность, что и сегодня, и впредь его дела будут обстоять так же блестяще. Джафар не успевал, как правило, в свою очередь поинтересоваться самочувствием собеседника, поскольку тот уступал место следующему, передавая тому нагретые ладони поэта примерно так, как в пиру передают заздравную чашу, полную сладкого вина.
Наконец расселись.
Разговор сразу двинулся на то же самое поле, по которому и вчера уже поездили вдоволь: о порядке ведения свадебного пира, о приличном количестве подарков со стороны жениха, о том, стоит ли родителям невесты стараться ответить дарами того же количества или той же стоимости, а также о многих иных вещах, без которых порядочных свадеб не бывает. Разговор тек, как река — то расходясь зеркалом на просторах всеобщего согласия, то начиная бурлить и пениться на камнях противоречий. Джафар по большей части отделывался угуканьем и кивками, а его собеседники, доведя ту или иную линию разговора до ее логического завершения, до тупика и следующего за ним по необходимости окончания спора, то и дело поворачивали коней в обратную сторону: только что, например, несомненно отстояв право жениха хотя бы мельком увидеть лицо невесты до свадьбы, говорящий высказывал кое-какие сомнения в справедливости этой позиции и, мало-помалу разгораясь, принимался защищать противоположную; остальные всякий раз послушно подстраивались под изменение курса и с таким же, если не с большим, жаром начинали разубеждать его в том, что сами только что столь бескомпромиссно отстаивали.
Обеспокоившись неразговорчивостью гостя, староста поманил к себе Бехруза и что-то пошептал.
Вскоре после этого появились два кумгана вина, однако Джафар, к удивлению Шеравкана, пить наотрез отказался, смутив присутствующих, кое-кто из которых, как ему показалось, был бы не прочь воспользоваться случаем и поднять чашу. В итоге никто не посягнул, и кумганы, печально накренясь, так и стояли в сторонке до самого конца.
Тогда староста, немного смущаясь и как будто чувствуя себя в чем-то виноватым, заговорил о ближайшем будущем. По его словам выходило, что нынешнее их скромное, подходящее к концу застолье является всего лишь самым предварительным наброском того, что должно произойти в дальнейшем. Памятуя о том, сколь знатный гость посетил ныне их бедный кишлак, он нынче с утра велел зарезать козленка. В скором времени все они, собравшиеся здесь, переместятся под вон те деревья (“Видите? — решил уточнить староста. — Вон куда Бехруз понес котел!”; поскольку не было никаких сомнений, что староста обращается именно к нему, Джафар был вынужден в ответ хмуро кивнуть). К ним подойдут еще некоторые из уважаемых жителей села — очень знающие и достойные люди. Вот, например, мельник. Он шестерых сыновей женил. Он точно знает, что в какой последовательности положено делать. И, разумеется, всегда готов поделиться своим знанием. Что может быть лучше, чем сесть на приятном весеннем ветерке под цветущими сливами и по-настоящему хорошо провести время — за вкусной едой, хорошим питьем и приятной беседой!..
Джафар беспокойно закрутил шеей. Шеравкан взял его под локоть: я тут, мол.
— Спасибо, большое спасибо! — сказал слепец, вскидывая голову так, будто намеревался взглянуть на присутствующих из-под повязки. — Очень большое спасибо! Мы чудесно переночевали. Спасибо за угощение... И я, и мой друг Шеравкан с удовольствием бы остались навсегда в вашем таком гостеприимном, таком радушном кишлаке, населенном такими сердечными и добрыми людьми. Но, к величайшему нашему сожалению, мы не можем долее принимать участие в вашем замечательном празднике. К сожалению, мы должны идти дальше. И хотим сделать это немедленно.
Ознакомительная версия.
