Мы заторопились назад той же дорогой, однако дважды останавливались — и мне, и Пфленгу отчетливо послышались тяжелые всплески за островками на востоке. Индейцы настаивали, что нам следует немедленно уходить, а вечером сбились в кучку; нетрудно было понять, что они обсуждали, стоит ли оставаться в таком опасном месте. Они были страшно испуганы. В ту ночь мы впервые выставили часовых; мы с Пфленгом, каждый в паре с одним из индейцев, дежурили по очереди. Думаю, индейцы сбежали бы, если бы мы оба заснули.
После завтрака мы снова тронулись в путь в нашей лодке, взяв с собой крупнокалиберные ремингтоны и добрый запас патронов. Двигаясь вдоль южного берега, мы осматривали участки, наиболее подверженные влиянию горячих источников; почва на берегах становилась все более твердой, и к полудню мы начали находить новые лежбища. Потом мы обнаружили большую вмятину; животное в этом месте выбралось на берег и возвратилось в воду — а может, все еще находилось на берегу. Мы осторожно подобрались поближе и я ощутил дрожь волнения: грязь на стеблях тростника и водных растениях была еще влажной. Мы настигли добычу.
Со всей осторожностью, бесшумно действуя веслами, мы приблизились к берегу. Покинуть лодку означало бы погрузиться по пояс в жидкую грязь; но с лодки мы не видели ничего, кроме зеленых зарослей. Мы шепотом посоветовались и Пфленг заявил, что намерен пойти по следам на берег, даже если это будет стоить ему жизни. Неожиданно показалась стая обезьян, собиравших иссиня-черные ягоды с ветвей росших на болоте деревьев. Только мы их разглядели, как они внезапно разразились громкими криками. Между ними поднялось что-то большое и темное, полускрытое ветвями, и суматоха достигла предела.
Один из индейцев в страхе начал быстро грести, и не успели мы его остановить, как оказались в сотне футов от берега. Теперь мы ничего не видели, а индейцы решительно отказывались вновь приближаться к берегу. Мы с Пфленгом не отваживались опустить ружья и взяться за весла. Зеленая стена заволновалась, послышались звуки, похожие на шлепанье громадных лопастей; они смешивались с воплями обезьян, мчавшихся в разные стороны. Несколько раненых или запутавшихся в ветвях обезьян пронзительно верещали поблизости, затем их крики утихли. Минут на десять повисла полнейшая тишина — а затем мы увидели, что к озеру движется жуткое чудовище, которое я опишу ниже.
Голова его возвышалась над кустами в десяти футах от земли. Она была величиной с бочонок из-под пива и по форме напоминала голову тапира с приспособленным для рытья или хватания хоботом. Маленькие тусклые глазки походили на глаза аллигатора. Животное было покрыто полузасохшим илом, но мы все же сумели разглядеть змееподобную, хотя и довольно толстую чешуйчатую шею; чешуя была грубой, как на боках аллигатора, однако не такой толстой, как на спине последнего.
Животное, по всей видимости, не сочло нас достойными внимания или не заметило и продолжало приближаться, пока не очутилось не более чем в ста пятидесяти футах от нас. Мы видели часть тела шириной около восьми или девяти футов в плечах, если только можно употребить это слово ввиду того, что вместо передних ног у зверя были большие, украшенные длинными когтями ласты. Как и шея, они были защищены чешуей. Индейцы совершенно одеревенели и даже не пытались отогнать лодку подальше.
Я предпочел бы немного подождать, но Пфленг вскинул ружье и прицелился в голову животного. Я уверен, что пуля попала между глаз и отрикошетила от какой-то костяной либо роговой, во всяком случае, очень прочной поверхности — я видел, как с дерева над головой зверя посыпались сбитые ею листья. Я выстрелил, целясь в основание шеи, и одновременно еще раз выстрелил Пфленг.
До сих пор животное стояло неподвижно. Оно опустило голову к тому месту, куда угодила моя пуля и, кажется, лизнуло его, но не было ни крови, ни каких-либо других признаков серьезной раны. Со всей возможной быстротой мы послали в животное еще семь пуль и все они, думаю, попали в цель. Похоже было, что наши выстрелы лишь обеспокоили существо, не причинив ему никаких ранений. Индейцы пришли в себя и чуть не перевернули лодку, гребя прочь, и мы с Пфленгом пропустили момент, когда животное нырнуло в воду. Я очень хотел разглядеть, есть ли у него задние ноги и какие они, но успел заметить только кончик тяжелого тупого хвоста, усеянного грубыми ороговевшими наростами. Голова еще виднелась, но туловище скрыли брызги воды. Оно промелькнуло лишь на миг; судя по этому беглому впечатлению, длина существа составляла тридцать пять футов, из которых не менее двенадцати приходились на голову и шею.
Бегство
Через три секунды видны были только расходящиеся по заболоченной воде круги, качающаяся стена растений и обезьяна с бессильно повисшими задними ногами, которая пыталась забраться на верхушку дерева. Пока индейцы отчаянно гребли, я решил избавить бедняжку от мучений и всадил в нее пулю. Мы успели отплыть всего ярдов на сто, когда Пфленг окрикнул меня и указал направо.
Из воды на расстоянии одной восьмой мили от нас показалась голова чудовища. Вероятно, оно нырнуло и проплыло под лодкой. Чудовище высунуло шею, несколько секунд оглядывалось по сторонам и затем направилось к нам. Зная, что пули не смогут его остановить, мы заработали веслами. За одним из островков мы потеряли существо из виду и были весьма этим довольны.
Было очевидно, что наши ремингтоны, способные уложить на месте разъяренного слона или льва, не могли защитить нас от подобных животных. Следы заставляли предположить, что в озере водятся и особи покрупнее; следовательно, самым удачным решением представлялось как можно скорее покинуть озеро и вернуться с пулеметом или другим подходящим оружием. Кроме того, индейцев невозможно было заставить снова сесть в лодку даже под угрозой расстрела.
Вернувшись в Мадейру, мы повстречали группу белых, занятых на строительстве железной дороги. Почти все они оказались молодыми инженерами, канадцами и новичками в джунглях. Они вежливо выслушали рассказ о наших приключениях, но вскоре мы узнали, что некоторые из них записали нас в лжецы, другие решили, что мы выжили из ума от болотной лихорадки или по какой-то причине пытались их надуть.
Таков был мой первый малоприятный опыт. Расставаясь с Пфленгом в Паре, мы договорились, что забудем о случившемся и больше никому не станем об этом рассказывать. Пфленг умер от лихорадки в Розарио 4 марта 1909 года. Как я обещал в самом начале, я изложил все, как было — читатели же вольны сами решать, что им думать по этому поводу.
Должен добавить, что меня попросили указать район, где мы встретили чудовище, и я попытался это сделать со всей доступной мне точностью. Местность находится в четырех градусах тридцати минутах южной широты и семидесяти градусах пяти минутах западной долготы; добраться до нее будет легче всего, если плыть вверх по течению реки Солимоэс[16].
