Сперва мы решили, что змея мертва, но, подойдя поближе, заметили, что ее бока вздымаются не то от дыхания, не то от переваривания пищи. Я хотел было всадить пулю-другую в видимые части тела, но Пфленг отговорил меня. Змея нам была ни к чему, а будучи ранена, начнет биться и убьет кого-нибудь из нас, если мы вовремя не заберемся на деревья или убежим. Ее практически невозможно убить сразу, говорил он — так зачем же причинять себе неудобства ради забавы, результатом которой станут лишь несколько дырочек в теле ее змеиного величества?
По крайней мере, нам представилась возможность внимательно рассмотреть змею. Она пролежала там с полчаса, а затем, когда на нее надвинулась тень, медленно поползла вперед и через десять минут исчезла в джунглях. Я сравнил на глаз толщину ее тела с лежавшим рядом камнем; размеры в точности совпадали. Камень имел двадцать два дюйма в ширину, однако тело змеи было посередине еще шире. Змея оставила на земле отпечаток чешуйчатого хвоста, когда начала ползти; расстояние от места, где лежала голова, до этого следа составляло сорок четыре фута; учитывая два или три витка тела, мы оценили ее полную длину в шестьдесят пять или семьдесят футов.
Покинуть более легкий речной путь и вновь углубиться в леса нас заставили рассказы индейцев. Здесь проживают племена кокама, ипурина и манотери; все они жмутся к берегам рек и похожи друг на друга, как две капли воды, так что я не видел необходимости учитывать какие-либо племенные различия. Индейцы уверяли, что прямая дорога на юг приведет нас к прекрасным лесам какао и каучуковых деревьев, но предупредили, что в болотах водятся огромные животные, в сравнении с которыми боа-констриктор покажется игрушкой.
Не менее двадцати из встреченных нами индейцев в различное время видели это колоссальное животное или животных. Мы с Пфленгом подробно расспрашивали глупых дикарей и к своему удивлению нашли, что описания размеров и мест обитания существ значительно расходились между собой, хотя все индейцы одинаково описывали их внешность и повадки. Они указывали места, отстоящие друг от друга, должно быть, миль на двести, но в целом лежавшие в южном направлении.
Царство буйной растительности
В этом месте моего повествования я должен сказать, что не разбираюсь в естественных науках и не знаю имен этих животных; не думаю, что знал их и Пфленг, делавший вид, что понимает, о чем идет речь. Мы просто решили, что попробуем рассмотреть и подстрелить одно из животных, если оно нам встретится; возможно, это какой-то новый вид гигантского аллигатора или какая-то громадная разновидность водяной змеи. Так или иначе, цель охоты представлялась достойной. Мы наняли на берегу трех проводников, и они оставались с нами на протяжении шестнадцатидневного путешествия — почти такого же трудного, как то, какое я только что описал.
На двенадцатый день мы спустились в долину; в центре ее находилось пространство шириной примерно в три и длиной в девять или десять миль, где поблескивали участки открытой водной поверхности шириной ярдов в сто или более. Это было мелководное озеро, буквально задушенное растительностью. В верховьях озера приток воды усиливался благодаря нескольким бурным горячим источникам, издававшим тошнотворный запах; на вкус вода была еще хуже. Даже в этом царстве буйной растительности мне никогда не приходилось видеть такие невероятные заросли, как в верховьях озера; мне кажется, что к этому каким-то образом причастна вода из источников.
В остальном долина походила на многие другие, попадавшиеся нам по пути, и мы обошли бы болото, если бы Пфленг, осматривая его в бинокль, не заметил на берегу два или три громадных участка с примятой растительностью, похожих на то, о чем рассказывали нам индейцы. По суше мы добраться к ним не могли — только по воде.
Мы срубили дерево, изготовили грубую долбленую лодку, вырезали весла и на второй день спустили наше судно на воду на открытом участке в верховьях озера. Нам сразу же бросилось в глаза, что нигде не было видно ни единого аллигатора или игуаны, не попадались и какие-либо крупные водяные змеи. Все это само по себе было странным. Болото кишело плавучими островками: вокруг упавших в воду подгнивших стволов или больших ветвей постепенно начинали скапливаться водные растения и создавали подобный островок, на котором могли расти даже небольшие деревья.
Мы огибали эти островки или пробирались между ними; часто приходилось прорубать дорогу в спутанной массе водных растений, и тогда один из индейцев, устроившись на носу лодки, начинал размеренно взмахивать мачете, а мы медленно гребли веслами. Наконец мы очутились на открытой воде; отсюда к берегу вел канал, куда мы и направили лодку.
Невозможно было сомневаться, что канал проделало какое-то гигантское животное, протащившее свое тело по болотной растительности и грязи к сухому месту на берегу, где виднелось на солнце огромное округлое углубление. Вода захлестнула растения вокруг на два фута выше обычного, высокие и толстые стволы на берегу были сломаны и втоптаны в грязь, принесенный на себе колоссальным телом ил засыхал на растоптанных растениях.
Подобные следы мог бы оставить очень большой слон или гиппопотам. В воду животное вернулось приблизительно в ста футах восточнее; небольшая прибрежная полоса, включая росшие на ней невысокие деревья, была вся истоптана — очевидно, вес животного составлял много тонн. Зверь, оставивший такие следы в минуты мирного отдыха, был во гневе, надо думать, совершенно ужасен.
Индейцев в лодке охватывал все более сильный страх, да и я, должен признаться, при виде следов стал глядеть на воду и прислушиваться к доносящимся с берега и островков звукам с возросшей тревогой.
Покинув это место, мы медленно двинулись дальше и вскоре нашли островок, явно служивший любимым пляжем огромных зверей; вся растительность на нем была раздавлена и измазана донным илом. Мы долго пробирались по заболоченному рукаву шириной около полумили и только на исходе дня оказались у противоположного берега; там мы обнаружили еще три лежбища неизвестных земноводных животных — одно большое и два примерно вполовину меньше.
Было понятно, что в озере обитает несколько существ. Здесь мы заметили еще кое-что, чего не видели раньше: листья пальм, нежные зеленые побеги и широкие участки зарослей тростника были объедены. Мне доводилось видеть места, где паслись стада слонов, и все это выглядело очень похоже. На одном из деревьев, на высоте четырнадцати футов над землей, темнело пятно ила.
Встреча с пуленепробиваемым чудовищем
Мы заторопились назад той же дорогой, однако дважды останавливались — и мне, и Пфленгу отчетливо послышались тяжелые всплески за островками на востоке. Индейцы настаивали, что нам следует немедленно уходить, а вечером сбились в кучку; нетрудно было понять, что они обсуждали, стоит ли оставаться в таком опасном месте. Они были страшно испуганы. В ту ночь мы впервые выставили часовых; мы с Пфленгом, каждый в паре с одним из индейцев, дежурили по очереди. Думаю, индейцы сбежали бы, если бы мы оба заснули.
