Посмотреть, как Голос Императора вручает королю огромный глобус, расписанный в витиеватом хмирском стиле, и зачитывает такие же красивые и витиеватые поздравления от Красного Дракона, собрались все гости и даже слуги. Церемония была, без сомнения, пышной и красивой, но Дайм слишком устал от церемоний в самой Хмирне, чтобы наслаждаться изысканными дипломатическими танцами. Во взгляде короля тоже не видно было восторга — кроме подобающего по протоколу. А в тоскливые глаза Шуалейды Дайм и вовсе не хотел заглядывать, чтобы не бросить всё и не помчаться искать её потерянного Тигренка, ширхаб его нюхай.
Едва церемония завершилась, король милостиво велел гостям веселиться, а сам покинул бал. Дайм хотел было остановить его, напомнив про шеру Дарниш, но не стал. Голос Императора — не нянька. Кейран должен сам понимать, что король не имеет права на детские обиды вроде «она танцевала с другим!» А не понимает, пусть сам и расхлебывает.
— Не злись на него, Дайм.
Приближения Шу он не заметил.
— С Кеем творится что-то неладное. Он сам на себя не похож.
— Он король. — Дайм покачал головой. — Сколько он будет прятаться за твою юбку?
Шу проглотила готовую сорваться отповедь и примирительно улыбнулась.
— Ты устал, давай посидим у фонтана. — В её руках появилась тарелка с фаршированными сыром и трюфелями фазаньими ножками. — Сегодня повара расстарались.
Дайм сглотнул слюну и срочно изменил планы: ирсидский посол подождет еще немного. Совсем немного.
— Ты спасла меня от голодной смерти, — улыбнулся он в ответ и забрал тарелку. — О, как пахнет!
— Ваша Светлость светлеет на глазах, — похлопав ресницами, прощебетала Шу, когда он проглотил вторую ножку.
Он только пожал плечами и взялся за третью.
— Кейран должен жениться на Таис Дарниш в ближайший месяц, не позже. — Шу посерьезнела. — А лучше до того, как ты снова уедешь к ширхабу на рога.
— Пусть женится.
— Пожалуйста! Дайм!
Он снова пожал плечами, взял с висящего в воздухе подноса — Шу позаботилась и об этом — бокал легкого красного и отпил глоток.
— Двадцать шестого года, превосходно. Лучший урожай.
Шу лишь на миг сжала губы и сверкнула гневной лазурью из-под ресниц, но тут же снова улыбнулась.
— Черешни, персиков? Пирожных?
— Пожалуй, достаточно будет дольки засахаренной груши, — кивнул Дайм.
— Все, что Вашей Светлости будет угодно, — Шу склонила голову и подала на серебряной тарелке кусочек груши.
— Все, что угодно? — Дайм наколол грушу на вилку, полюбовался ею и надкусил.
Скулы свело: груша была горше проклятий и горше предательства, но он улыбнулся.
— Все. — Шуалейда прямо посмотрела ему в глаза. — Кей должен жить и править Валантой.
— Не обещай слишком много, Шу. Даже мне. — Оставшийся кусочек груши полетел в фонтан. Светящиеся разноцветные рыбки бросились к угощению. — Особенно мне.
Встав, Дайм предложил Шу руку, помог подняться и повел обратно. Сделав несколько шагов, она остановилась.
— Пожалуй, на сегодня мне хватит танцев. Я пойду к себе. Увидимся зав… когда-нибудь.
Она попыталась отнять руку, но Дайм удержал.
— Отпусти его. Стрижи не поют в неволе.
Несколько мгновений Шу смотрела на него, словно решая, сказать что-то или не сказать. Потом кивнула, сжала его руку и убежала.
* * *
Следующие два часа Дайм вертелся ужом, добывая информацию, распространяя слухи, намекая, рекомендуя и угрожая — все как всегда, разве что за полгода несколько изменилась расстановка сил. Беседа с ирсидским послом не дала ровным счетом ничего. Он «случайно проговорился» об интересе Парламента к железной дороге от Дремстора до Суарда через Луаз, которую с одобрения Императора начинают строить гномы — что лишь утвердило Дайма в том, что ирсидские герцоги затевают серьезную игру, и гномы тут совсем не причем. Зато друг и гость посла, шер Акану, знаменитый путешественник и не менее знаменитый лжец, весьма заинтересовал Дайма — не столько завиральными историями о каком-то кристалле Мертвого бога, сколько ментальной защитой: ни проникнуть за нее, ни определить автора-мага Дайм так и не смог.
После ирсидца и Акану был посол Ледяных Баронств с намеками на достойное шера-дуо место при дворе Лерда и рассуждениями об оборотной стороне Закона о шерском сословии. За ним — сашмирский посол, озабоченный поведением герцогов в соседней Ирсиде и вниманием Канцелярии к внешним пошлинам на железо. Посол в очередной раз рассыпался в уверениях вечной благодарности, преданности и готовности на любые услуги — если бы Дайм не замял прошлогодний инцидент с чуть не объявленной войной, быть послу сваренным в лучшем оливковом масле, как велят древние традиции Сашмира. За послами были герцог Дарниш, полковник Бертран Флом, капитан Ахшеддин, королевские советники, представитель Дремсторской общины гномов с кузеном, главой суардского Горного банка. И бесчисленные шеры, интересующиеся свежими новостями из Метрополии и жаждущие внимания приближенной к императору особы.
Все это было совершенно необходимо, жизненно важно и входило в обязанности главы Канцелярии, но сосредоточиться на политике становилось все сложнее, и вскоре Дайм поймал себя на том, что не понимает обращенного к нему вопроса престарелой ольберской баронессы. Все его мысли вертелись вокруг Шуалейды, так и не вернувшегося на бал Бастерхази и Тигренка, ширхаб его нюхай.
— Простите, сиятельная, срочный вызов из Конвента, — соврал он. — Мы непременно продолжим беседу позднее.
Ускользнув из зала, Дайм понесся к башне Заката, но остановился на полпути, в галерее Масок. А собственно, что он скажет Шу? Здравствуй, дорогая, я пришел проверить, отпустила ты своего мальчишку или уложила в постель? А может, попроситься третьим? Проклятье. Хиссовы шуточки.
Попавшийся навстречу слуга вздрогнул и попятился, а Дайм рассмеялся: хорош светлый, еще немного, и от него будут разбегаться в ужасе, как от Бастерхази. До своих покоев Дайм шел, старательно замедляя шаг и беззаботно улыбаясь. Не помогло — горничная, натиравшая полы в дальнем конце западного крыла, посмотрела на него, как на сумасшедшего, и тайком осенила лоб малым окружьем. Только тогда Дайм сообразил, что по выходе из бального зала снял с себя иллюзию парадного мундира, чтоб не тратить едва накопившиеся капли энергии, и щеголял потертым дорожным камзолом, к тому же порванным, когда они с Шу бежали по Фельта Сейе.
Шуалейда, Шу, Лея… Как быстро насмешливые боги отняли иллюзию счастья.
Зажмурившись до радужных пятен в глазах, чтобы избавиться от желанного образа, Дайм зашел в свои покои. Холодные, пустые — как раз, чтобы прочитать, наконец, папку Парьена и сундук отчетов. Против ожидания, папку не тронули даже вездесущие мухи. Или Бастерхази на старости лет растерял любопытство, или достиг такого запредельного мастерства, что все ухищрения Дайма ему нипочем.
