— Но как они безобразно отталкивающи! Понятно, что столько людей их не любит и боится.
— Конечно. В этих уродливых существах есть что–то странное, мрачное. У многих они вызывают отвращение, которое происходит, скорее всего, от предрассудков. Ненависть к летучим мышам доходит до того, что их не только убивают, но убив, распластанных прибивают гвоздями к двери дома. Какая несправедливость к существам, которые не только не вредят, но даже помогают человеку! Но мы теряем время. Вперед!
Маленький отряд двинулся дальше. Тут же на пути юноши срывали сочные плоды и, не останавливаясь, на ходу утоляли ими жажду.
Через некоторое время перед ними показалась поляна.
Проходя по опушке поляны, капитан остановился вдруг перед деревом, в котором на первый взгляд не было ничего примечательного. Оно не было очень высоким — всего пять или шесть метров в высоту, метра полтора в окружности; его верхушка была покрыта шапкой очень длинных листьев, достигающих нескольких метров; эти листья не поднимались кверху, а косо падали вниз.
— Вот и хлеб, — сказал капитан.
Юноши уже забыли обещание капитана стать мельником, они это считали шуткой. Теперь они остановились у неказистого дерева, с недоумением разглядывая его.
— Хлеб? — переспросили они.
— Да, — отвечал им Ван–Горн. — Мука хороша, я вижу на листьях желтую пыльцу.
— Это и есть мука — пыльца на листьях? — возмутился Корнелиус.
— Нет, мука находится в стволе дерева.
— Не смейся, Ван–Горн.
— Вот увидишь, смеюсь ли я над вами или нет.
Ван–Горн подошел к дереву, замахнулся топором и с силой ударил по стволу дерева.
Дерево было очень крепко: топор не вонзился в него глубоко. Капитан пришел на помощь Ван–Горну, и через четверть часа дерево с треском рухнуло, перерубленное на высоте около тридцати сантиметров над землей.
Ван–Горн торжествовал.
— Ну что? Все еще не верите? Тогда смотрите, — обратился он к юношам.
Ханс, Корнелиус и Лю–Ханг подошли ближе; к величайшему своему удивлению, они увидели, что ствол таинственного дерева был наполнен зернистым веществом, розоватым и как будто твердым.
— Так это и есть мука? — спросили они.
— Да, — ответил капитан, — или, вернее, саго.
— Саго! — воскликнул Корнелиус. — Мне знакомо это название, я даже ел что–то так называвшееся и помню, что оно было очень вкусно.
— В этом нет ничего удивительного; саго вывозят в другие края в большом количестве, а, как ты видишь, здесь его немало.
— Да. А эти деревья встречаются только на Новой Гвинее?
— Нет, саговые пальмы растут на многих островах Тихого океана. Самые лучшие, самые плодоносящие — те из них, которые натуралисты называют metroxylon sagu или metroxylon rumphii , но и другие виды дают хорошую муку. Перед вами, ребята, пальма, которая растет почти на всех Малайских островах, в частности на Борнео и на Суматре, на Филиппинских островах, на Молуккских островах, на некоторых островах Индонезии, и даже в Америке, особенно в Новом Орлеане. В каждой стране саговые пальмы дают особый сорт муки. На Мальдивских, например, островах мука мелкозернистая и коричневата, на Суматре — зерна крупны, круглы и имеют желтоватый или совсем белый оттенок. На Молуккских островах и здесь, на Новой Гвинее, мука саговой пальмы розовая и становится почти прозрачной при погружении ее на несколько минут в воду.
— Какое богатство для здешних жителей! Не пахать, не сеять, не жать — и всегда иметь муку!
— Еще какое богатство: дерево такой толщины, как это, может дать до сотни килограммов муки. Три или четыре таких дерева, не требующих за собой никакого ухода, могут прокормить целую семью в течение года.
— А как употребляют эту муку? Такой, какой ее дает дерево?
— Нет, муку еще надо приготовить.
— А как ее приготовляют?
— Это ты сейчас увидишь. За работу, Горн!
Пока капитан рассказывал юношам о саговой пальме, Ван–Горн успел собрать все, что нужно для приготовления муки. Он срезал листья пальмы, разрубил ствол на куски длиной в пятьдесят–шестьдесят сантиметров, что, правда, стоило большого труда, так как кора в несколько сантиметров толщины была так крепка, что топор отскакивал от нее. Но Ван–Горн все же разрубил ствол на ровные восемь кусков.
— Тяжелая работа… — произнес он, обтирая пот со лба. — Теперь, капитан, приготовьте мне пестик.
Ван–Сталь срезал толстую ветвь и, очистив ее от сучьев, закруглил один конец. Окончив работу, он протянул ветку Ван–Горну.
В тот же момент раздался душераздирающий крик, заставивший всех вздрогнуть.
Все обернулись и увидели Лю–Ханга, барахтавшегося в тисках громадной змеи, неизвестно откуда взявшейся.
— Питон! — вскрикнул капитан и от ужаса все невольно шарахнулись в сторону…
Глава двадцатая. Леса Папуа
Если Новая Гвинея — страна самых прелестных птиц, какие только существуют на свете, то она и страна страшных змей. В лесах Папуа водится немало самых крупных и чудовищных из всех рептилий — питонов.
За исключением боа тропической Америки ни один вид змей не достигает таких размеров, как питон. Эти змеи достигают иногда семи метров в длину, а обычная их длина — пять—шесть метров.
Они встречаются не только на Новой Гвинее, но почти на всех островах Малайзии; их немало и в Индии, и в Африке. В Европе их тоже встречают, но только в виде ископаемых; это доказывает то, что они жили в Европе в доисторическое время, в доисторические геологические эпохи.
Питон — не ядовит, но это не дает основания его не бояться. Он очень жесток и безбоязненно нападает не только на людей, но и на самых крупных и сильных животных, даже на тигров. Англичанин Хеддингтон был в Индии свидетелем того, как питон, напав на тигра, обвил его своими кольцами и задушил, несмотря на отчаянные удары когтей, которые ему нанесла его жертва.
Мускульная сила этих змей так велика, что они могут сжатием своих колец задушить быка и переломить ему кости. А живучесть их такова, что, даже когда их убивают, они продолжают душить свою жертву.
В напавшем на Лю–Ханга питоне было не меньше шести метров. Ужасное пресмыкающееся спало, видимо, в высокой траве и было разбужено приближением малайца. Питон бесшумно поднялся и в один момент сжал человека в своих чудовищных объятиях.
Несчастный малаец задыхался, изо всех сил пытаясь вырваться от питона. Он был бледен, как мертвец, глаза его выкатились из орбит, руками, оставшимися свободными, он беспомощно пытался оттолкнуть голову змеи, которая вытягивала к нему свой раздвоенный язык.
