— Вы несносны, капитан, с вами нельзя толком говорить, вы смеетесь надо мной.
— Полноте, что вы, Фаншета! Ведь вы знаете, с каким участием я к вам отношусь.
— Так зачем же вы всегда смеетесь?
— Э, как знать, девочка! Может быть, я смеюсь для того, чтобы не плакать. Ну, поверьте же мне ваши горести…
— О, не обо мне речь!..
— А! Значит, все о нашем приятеле?
— Конечно. Ах, бедный дорогой господин! Уже два-три дня он все бродит около улицы Серизе, а…
— Лучше бы сделал, если бы не ходил туда?
— Да, гораздо лучше… Для всех.
— Разве случилось что новое?
— Ну, да ведь вы знаете!
— Да, morbleu! Отлично знаю, но некоторые вещи ускользают от меня.
— Так я вам скажу, он уже несколько дней в Париже…
— Тс-с!.. Молчите, Фаншета!
— А! Так вы знаете?
— Знаю, все знаю, дитя мое!
— Ах, Господи! Господин граф…
— Еще ничего не знает, но о многом догадывается.
— Ах, если он узнает! У него такой странный характер… Ему представится невесть что!
— Ну, не тревожьтесь, дружок мой! Я слежу за ним, как тень. Ему это в конце концов надоест, но тогда он, по крайней мере, скорей на что-нибудь решится… Тс-с! Вот он идет!
— Как вы добры и самоотверженны, капитан!
— Morbleu! Да ведь мне больше и делать нечего, — засмеялся он.
Обменявшись приветливыми словами с Грипнаром и его женой, Оливье сделал тихонько знак капитану, и они ушли.
Они пошли втеатр Марэ, потом до шести часов просидели в кабачке «Помм-де-Пен». Капитан знал, что графа никогда не надо расспрашивать, если хочешь что-нибудь узнать, и он притворился совершенно равнодушным к делу.
— Славно мы провели день, не правда ли, капитан? — обратился к нему Оливье.
— Да, мой друг, и теперь после обеда особенно хорошо посидеть в зелени. Я бы отсюда не уходил.
— О! Так вы забыли, значит, что нам предстоит еще дело сегодня вечером?
— Не беспокойтесь, граф, когда нужно будет, я пойду за вами, как бы это мне ни было тяжело.
И вы даже не спрашиваете, куда я вас поведу?
— Да мне, право, все равно куда, мой друг.
— Благодарю за такое доверие, мой друг, но считаю своим долгом сказать вам, что собираюсь делать.
— Как хотите, милый друг.
— Вы помните, сегодня утром граф де Леран говорил, что никому не известно, где герцог де Роган?
— Так что ж нам до этого?
— Как что ж до этого? Да ведь герцог…
— Э, Боже мой! Герцог волен делать что хочет, так же как И мы с вами.
— Конечно, милый капитан, но с условием не вредить другим.
— Каждый волен оградить себя от этого.
— Вот это-то я и хочу сделать.
— А?.. Что такое?
— Я вам все скажу, капитан, потому что я знаю то, что никто не знает. Господин де Роган, — сказал он глухим голосом, — со вчерашнего вечера в Париже…
— Да откуда вы знаете?
— Знаю!.. И он приехал ради моей жены! — прошептал сдавленным голосом Оливье.
— Клянусь душой, граф, вы совсем с ума сошли! Какой черт вам нашептывает подобную галиматью!
— Я уверен в том, что говорю, капитан! Через полчаса я покажу вам герцога, поверите вы мне тогда?
— Может быть, граф. Но помните, друг мой, что часто не надо верить даже собственным глазам, правда тогда бывает просто ложью.
— Вы меня наконец взбесите! — вскричал граф, вставая. — Идете вы со мной?
— Конечно, хотя бы для того, чтобы доказать вам, что вы ошибаетесь.
Они расплатились и вышли из ресторана.
Темнело, и начинал капать дождь. Приятели поспешно пошли к улице Серизе и встали в углублении двери особняка, прямо против дома графини.
Не прошло и пяти минут, как от Королевской площади показался мужчина внадвинутой на глаза шляпе и плотно закутанный вплащ. Подойдя к дому графини, он два раза постучался.
Дверь почти сейчас же отворилась, и явился мэтр Ресту с фонарем вруке.
— Кто вы и что вам угодно? — произнес он, поднимая фонарь.
Незнакомец слегка раскрыл плащ.
— Господин герцог де Роган! — воскликнул ошеломленный мажордом. — О, монсеньор!
— Тс-с! Не называйте меня, — быстро проговорил герцог и вошел.
Дверь сейчас же за ним заперлась
— Ну, убедились? — глухо спросил Оливье капитана.
— Нисколько. Тут, похоже, какая-нибудь тайна, которая объяснится.
— О, да вы наконец смеетесь надо мной, капитан!
— И не думаю, клянусь вам. Что же мы будем делать?
— Подождем, пока он выйдет, итогда, клянусь Богом, он со мной страшно сочтется!
— Хорошо, подождем! Это, пожалуй, будет лучше всего; может быть, мы увидим тогда, что здесь кроется, и вы убедитесь, что ошибались.
Граф сделал сердитый жест, но промолчал.
Они молча стояли, как призраки, тревожно ожидая, когда выйдет герцог де Роган. Граф мечтал о мести, а капитан ломал себе голову, придумывая, как бы избежать неминуемо готовившейся катастрофы.
ГЛАВА VIII. Недоразумение, которое могло иметь очень неприятные последствия
Гастон де Леран только делал вид, что не знает, где герцог де Роган.
Герцог знал, какой опасности подвергается в Париже, и принял все меры, чтобы, ограждая себя, не подвергать неприятностям своих сторонников и не повредить интересам веры. Де Леран воспитывался у него в доме, был одним из самых близких к нему людей и не раз доказал, что на его скромность можно положиться. Де Роган, не задумываясь, взял его в поверенные. Он сказал ему, что скоро едет в Париж, указал, где остановиться, и велел быть готовым ехать вместе, а главное — хранить все в самой строгой тайне.
Вот почему молодой человек уверил графа дю Люка, что не знает, где герцог.
Расставшись с Оливье и капитаном, он отправился в трактир «Корн-де-Серф», где обыкновенно останавливались извозчики, и спросил господина Поливо, скототорговца, приехавшего накануне вечером.
Ему показали особую комнату наверху, и де Леран отправился туда, герцог ждал его. Он велел молодому человеку пойти к графине дю Люк сказать о его приезде, потом отправиться в Вильжюиф к порученному ему отряду и ждать его там. Де Лерана удивило только, что де Роган велел приготовить трех или четырех лошадей с дамскими седлами.
Молодой человек в четыре часа сходил к графине и при этом не забыл исвоих интересов. Прощаясь с Жанной, он успел перекинуться шепотом двумя словами с Бланш де Кастельно, Они любили друг друга, и этих двух слов было достаточно, чтоб уговориться насчет свидания, на которое девушка согласилась.
Исполнив все поручения герцога, молодой человек в восьмом часу снова был на улице Серизе и постучался у боковой калитки сада графини дю Люк. Крошечная ручка отворила калитку, и нежный голос прошептал:
— Ах, Боже мой! Как это я согласилась увидеться с вами? Идите за мной, только тише, иначе я погибла.
