– Я знаю, с чем вы собираетесь выступить, сударь; я знаю, что есть приказ короля, воспрещающий тайные сношения с защитниками Бель-Иля; зная об этом, я предлагаю вести с ними переговоры в присутствии всего моего штаба.
Офицеры переглянулись, как бы затем, чтобы прочитать мысли друг друга и, если их мнения совпадут, молчаливо договориться между собой, а затем поступить согласно желанию д'Артаньяна. Охваченный радостью, он думал уже о том, что в результате согласия с их стороны можно будет послать судно за Портосом и Арамисом, как друг офицер короля вынул из-за пазухи запечатанный пакет и вручил его д'Артаньяну.
На нем под адресом стоял N 1.
– Что тут еще? – пробормотал застигнутый врасплох капитан.
– Прочтите, сударь, – попросил офицер с не лишенной грусти учтивостью.
Д'Артаньян недоверчиво развернул бумагу и прочел следующие слова:
«Запрещение г-ну д'Артаньяну собирать какой бы то ни было совет или вести какие бы то ни было переговоры до тех пор, пока Бель-Иль не сдастся и все пленные не будут расстреляны.
Подписано: Людовик».
Д'Артаньян сдержал негодующее движение и сказал с самой любезной улыбкой:
– Хорошо, сударь. Будет сделано в соответствии с приказом его величества.
Глава 25.
СЧАСТЛИВЫЕ МЫСЛИ, ОСЕНИВШИЕ Д'АРТАНЬЯНА, И СЧАСТЛИВЫЕ МЫСЛИ, ОСЕНИВШИЕ КОРОЛЯ
Удар был нанесен метко; он был жестоким, он был роковым. Д'Артаньян, взбешенный тем, что ему помешала счастливая мысль, осенившая короля, не впал, однако, в отчаяние и, вспомнив о счастливой мысли, осенившей его самого на Бель-Иле, придумал еще один способ спасения своих попавших в беду друзей.
– Господа, – внезапно сказал он, обращаясь к собравшимся офицерам, раз пополнение своих тайных приказов король поручил не мне, а другому лицу, это значит, что я больше не пользуюсь королевским доверием, и я действительно был бы недостоин его, если бы имел смелость и впредь сохранять за собою командование, сталкиваясь на каждом шагу со столь оскорбительными для меня подозрениями. Поэтому я решаю немедленно отправиться к королю и попросить его об отставке. Итак, заявляя об этом в вашем присутствии, приказываю отступить к берегам Франции, чтобы не рисковать силами, которые мне вверил его величество. Возвращайтесь на свои корабли и готовьтесь к отплытию! Через час начнется прилив. По местам, господа, по местам! Полагаю, – добавил он, видя, что все, кроме бдительного офицера, готовы повиноваться ему, – полагаю, что на этот раз у вас нет никакого приказа, который давал бы вам основание возражать.
Произнося эти слова, д'Артаньян был почти уверен, что победа осталась за ним. Этот план приносил спасение его несчастным друзьям. Блокада будет снята, и они смогут сесть на корабль и спокойно отплыть на всех парусах в Англию или Испанию, и никто им в этом не воспрепятствует. И пока они будут плыть, находя спасение в бегстве, он, д'Артаньян, предстанет пред королем и объяснит свое возвращение негодованием, в которое его повергло недоверие, оказываемое ему Кольбером. Король отправит его назад, снабдив на этот раз неограниченной властью, и он овладеет Бель-Илем, то есть опустевшею клеткой, из которой птички выпорхнули на волю.
Но этому плану офицер противопоставил новый королевский приказ, приказ N 2, гласивший:
«Будет г-н д'Артаньян изъявит желание сложить с себя свои полномочия, не считать его с этого момента и впредь начальником экспедиции; всем подчиненным ему офицерам предлагается в этом случае оказывать неповиновение его воле. Кроме того, вышеупомянутый г-н д'Артаньян, утратив звание командующего войсками, посланными против Бель-Иля, обязан немедленно возвратиться во Францию в сопровождении офицера, которым поучит этот приказ. Этот офицер будет рассматривать его как арестованного, за которою он отвечает».
Д'Артаньян, смелый и беспечный д'Артаньян побледнел. Вое было рассчитано с таким глубоким предвидением, что впервые за тридцать лет ему вспомнились непогрешимая предусмотрительность и неумолимая логика великого кардинала.
Он опустил голову на руку, задумавшись, едва дыша.
«Если я положу этот приказ в карман, – подумал он, – кто узнает о нем и кто сможет этому помешать? И прежде чем король будет об этом осведомлен, мои бедные друзья успеют спастись. Смелее, побольше решительности!
Моя голова не из тех, которые падают за ослушание под топором палача.
Была не была, ослушаюсь!»
Но когда он готов был уже принять это решение, он увидел, что все офицеры вокруг него читают тот же приказ, только что розданный им – этим адским исполнителем воли Кольбера. Случай ослушания был предусмотрен, как и все прочие.
– Сударь, – поклонился подошедший к нему все тот же роковой офицер, сударь, я жду, когда вам будет угодно отправиться вместе со мной.
– Я готов, – со скрежетом зубовным проговорил капитан.
Офицер тотчас же приказал подать шлюпку, прибывшую за д'Артаньяном.
При виде ее д'Артаньян чуть не обезумел от бешенства.
– Но кто же, – пробормотал он, – кто возьмет на себя руководство всей экспедицией в целом?
– После вашего отъезда, сударь, – отвечал командир эскадры, – начальствовать над экспедицией поручается мне. Такова воля его величества.
– В таком случае, сударь, последний из имеющихся прет мне приказов предназначается вам. Соблаговолите предъявить свои полномочия, – попросил посланец Кольбера.
– Вот они, – ответил моряк, показывая доверенному лицу Кольбера бумагу за подписью короля.
– Возьмите ваши инструкции, – сказал офицер, вручая ему пакет.
И, повернувшись к д'Артаньяну, он не без волнения в голосе – настолько трогало его отчаянье этого железного человека – молвил:
– Сделайте одолжение, сударь, поедем!
– Сейчас, – произнес убитым голосом побежденный, поверженный наземь неумолимой судьбой д'Артаньян.
И он сошел на небольшое суденышко, которое стремительно понеслось к берегам Франции, подгоняемое приливом и свежим попутным ветром.
Несмотря на все происшедшее, мушкетер не терял надежды, что им удастся очень быстро добраться до короля и что он успеет еще, употребив все свое красноречие, склонить короля, чтобы он пощадил его несчастных друзей.
Шлюпка летела, как ласточка. На фоне белых ночных облаков д'Артаньян ясно различал уже черную линию французского берега.
– Ах, сударь, – обратился он к офицеру, с которым за целый час не обменялся ни словом, – что бы я дал, лишь бы знать инструкции, полученные новым командующим. Надеюсь, что они проникнуты стремлением к миролюбию, не так ли?.. И…
Он не кончил. Над морем прокатился далекий пушечный выстрел, за ним второй, потом еще два или три более сильных.
– По Бель-Илю открыт огонь, – проговорил офицер.
Суденышко причалило к французской земле.
Расставшись с д'Артаньяном, Арамис и Портос, желая все сверить без стеснения, ушли в главный форт. Озабоченность, в которой все еще пребывал Портос, повергала в смущение Арамиса. Что до него, то после свидания с д'Артаньяном у него отлегло от сердца, и он был спокойнее, чем когда бы то ни было за все последнее время.
– Дорогой Портос, – начал он, внезапно нарушая молчание, – я хочу рассказать вам о плане, придуманном д'Артаньяном.
– О каком плане, друг Арамис?
– Плане, которому мы будем обязаны нашей свободой; ее мы обретем не позже чем через двенадцать часов.
– А, вот вы о чем! Ну что ж, говорите!
– Вы заметили, наблюдая сцену, имевшую место между нашим другом и офицером, что существуют известные приказы, стесняющие действия д'Артаньяна по отношению к нам?
– Заметил.
– Так вот, д'Артаньян хочет заявить королю об отставке, и во время замешательства, которое будет вызвано его отъездом, мы выйдем в море или, вернее, вы, Портос, выйдете в море, если окажется, что бежать можно лишь одному.
Портос, покачав головой, ответил:
– Мы спасемся вместе, друг Арамис, или вместе останемся.
– У вас благородное сердце, – сказал Арамис, – но ваше мрачное беспокойство огорчает меня.
– Я не обеспокоен.
– В таком случае вы сердитесь на меня?
– Нисколько.
– Тогда, дорогой друг, откуда этот унылый вид?
– Сейчас объясню: я составляю свое завещание.
И с этими словами славный Портос с грустью посмотрел в глаза Арамису.
– Завещание! – воскликнул епископ. – Неужели вы считаете себя погибшим?
– Я чувствую усталость. Это со мною впервые, а в моем роду обычно бывало… Мой дед был втрое сильнее меня.
– О, значит, ваш дед был Самсон.
– Нет, его звали Антуан. Однажды, приблизительно в моем возрасте, собравшись на охоту, он почувствовал слабость в ногах, чего никогда до этого с ним не случалось.
– Что же означало это недомогание, друг мой?
– Ничего хорошего, как увидите. Все еще жалуясь на слабость в ногах, он встретился с вепрем, который пошел на него; дед выстрелил из аркебузы, но промахнулся, и зверь распорол ему живот. Дед умер на месте.
