– Но из этого вовсе не следует, что и вы имеете основания тревожиться за себя.
– О, сейчас вы поймете. Мой отец был вдвое сильнее меня. Это был суровый солдат, служивший Генриху Третьему и Генриху Четвертому; звали его не Антуан, а Гаспар, как господина де Колиньи. Всегда на коне, он не знал, что такое усталость. Однажды вечером, вставая из-за стола, он почувствовал, что у него подкашиваются ноги.
– Быть может, он за ужином чуточку переусердствовал и потому немного пошатывался?
– Что вы! Друг господина де Бассомпьера? Да разве это возможно? Нет, говорю вам, совсем не то; он удивился и сказал матери, которая посмеивалась над ним: «Может быть, и я также увижу вепря, как мой покойный отец, господин дю Валлон». И, преодолев эту слабость, он пожелал сойти в сад, вместо того чтобы лечь в постель; на первой же ступеньке у него опять подкосились ноги; лестница была крутая; отец ударился о каменный выступ, в который был вделан железный крюк. Крюк раскроил ему череп, он умер на месте.
– Тут и в самом деле два поразительных случая рокового стечения обстоятельств, но давайте не будем делать из этого вывод, что нечто подобное может иметь место и в третий раз. Человеку вашей физической силы, Портос, не к лицу быть столь суеверным. К тому же совсем не заметно, чтобы ваши ноги подкашивались. Никогда еще вы не держались так прямо и не имели такого великолепного вида. Вы могли бы снести на плечах целый дом.
– В данную минуту я чувствую себя хорошо – это верно, но только что я пошатывался и колени у меня подгибались, и за короткое время это случилось со мною четыре раза. Не сказал бы, что это пугает меня, но – черт возьми! – это чрезвычайно досадно. Жизнь – приятная вещь У меня есть деньги, есть прекрасные земли, есть любимые лошади, есть друзья, которых я очень люблю: д'Артаньян, Атос, Рауль и вы.
Чудесный Портос даже не считал нужным скрывать, какое в точности место занимает Арамис в его сердце.
Арамис пожал ему руку.
– Мы проживем еще долгие годы, – сказал ваннский епископ, – дабы сохранить для мира образцы редкостных ныне людей. Доверьтесь мне, дорогой мой друг» У пас нет ответа от д'Артаньяна, и это хороший знак. Он, должно быть, приказал уже кораблям собраться всем вместе и очистить море.
Что до меня, то я только что отдал распоряжение перекатить на катках баркас к выходу из большого подземелья Локмария, того самого, вы его знаете, где мы столько раз устраивали засаду на лисиц.
– Да, помню; оно выходит к небольшой бухточке, к которой ведет узкий и тесный проход, открытый нами в тот день, когда от пас ускользнула га восхитительная лисица.
– Вот именно: в этом подземелье и будет укрыт, на случаи несчастья, баркас; он должен быть уже там. Мы дождемся благоприятною момента, и этой же ночью – в открытое море!
– Мысль хорошая, но что она даст?
– А вот что: никто на всем острове, кроме нас с вами да еще двух-трех охотников, не знает этой пещеры или, вернее, выхода из нее; и, таким образом, в случае занятия острова разведчики, не обнаружив ни одного судна, решат, что бежать с острова невозможно, и перестанут охранять берега.
– Понимаю.
– Ну, как ваши ноги?
– О, сейчас превосходно!
– Вот видите, все за то, чтобы к нам возвратились спокойствие и надежда; д'Артаньян очищает море и предоставляет нам свободный проход. Теперь можно не опасаться ни королевского флота, ни высадки на Бель-Иль десанта. Ей-богу, Портос, пас ожидает еще целых полвека чудеснейших приключений! И если я доберусь до испанской земли, – добавил епископ с небывалой энергией, – клянусь вам, ваше герцогство не так уж фантастично, как это может казаться.
– Будем надеяться, – ответил Портос, несколько приободренный тем, что его товарищ обрел прежний пыл.
Вдруг раздался крик:
– К оружию!
Этот крик, повторяемый сотнею голосов, долетел до слуха обоих друзей, посеяв в одном из них изумление, в другом – беспокойство.
Арамис отворил окно; он увидел толпу бегущих с факелами людей. Женщины торопились уйти подальше, вооруженные мужчины занимали свои места.
– Флот, флот! – крикнул, узнав Арамиса, пробегавший мимо солдат.
– Флот?
– Па пушечный выстрел! Где там, на половину его!
– К оружию! – закричал Арамис.
– К оружию! – громовым голосом повторил Портос.
И оба бросились к молу, чтобы укрыться от неприятеля на батарее. Они увидели, как приближались шлюпки с солдатами, эти шлюпки шли в трех направлениях, очевидно, с тем чтобы начать высадку сразу в трех пунктах острова.
– Что прикажете предпринять? – подбежал к Арамису офицер-артиллерист.
– Предупредите их и, если они не пожелают остановиться, открывайте огонь.
Через пять минут началась канонада. Это и были те самые выстрелы, которые услыхал д'Артаньян, приближаясь к берегам Франции.
Шлюпки, однако, находились на таком близком расстоянии от батареи, что ядра не причиняли им никакого вреда; они причалили; завязался бой, местами переходивший в рукопашную схватку.
– Что с вами, Портос? – спросил Арамис своего Друга.
– Ничего… ноги… это совершено непостижимо… но это пройдет, когда мы начнем стрельбу.
И Арамис вместе с Портосом прицелились; они стреляли с такою меткостью и так воодушевили людей, что королевские солдаты бросились к своим шлюпкам и отчалили, не унося с собой ничего, кроме раненых.
– Ах, черт возьми! Портос, – закричал Арамис, – нам нужен пленный, скорее, скорее!
Портос нагнулся над лестницей мола, ведшей к причалу, и схватил за шиворот одного из офицеров королевской армии, который дожидался, пока его солдаты усядутся в шлюпку, чтобы войти в нее последним. Рука гиганта подняла эту добычу, послужившую Портосу своего рода щитом, поскольку никто не решился в него стрелять.
– Получайте пленного, – обратился Портос к Арамису.
– Вот и отлично! – воскликнул, смеясь, Арамис. – Клевещите-ка теперь на свои ноги!
– Но ведь я схватил его не ногами, – грустно улыбнулся Портос, – а рукой.
Бретонцы были очень горды этой победой, но Арамис не обнадеживал их.
– Король, – сказал он Портосу, когда все разошлись по домам, – узнав о сопротивлении, распалится безудержным гневом, и после взятия острова, что неизбежно, все эти славные люди будут уничтожены огнем и мечом.
– Отсюда следует, что наши действия бесполезны? – опросил Портос.
– Пока что они, несомненно, принесли пользу, так как у нас есть пленный, – ответил епископ, – и от него мы узнаем о планах наших врагов.
– Давайте допросим этого пленного. Способ заставить его говорить весьма прост: пойдем ужинать и пригласим его с нами: за вином он не замедлит заговорить.
Они так и сделали. Офицер сначала был явно встревожен, но, увидев, с какими людьми он имеет дело, в скором времени успокоился. Не боясь скомпрометировать себя чрезмерною откровенностью, он подробно рассказал об отставке и отбытии во Францию д'Артаньяна. Он сообщил и о том, как после отъезда мушкетера новый командующий приказал напасть на Бель-Иль.
На этом его показания, естественно, обрывались.
Арамис и Портос обменялись взглядом, выражавшим отчаяние. Нечего больше рассчитывать на знаменитое воображение д'Артаньяна, нечего, следовательно, надеяться, в случае поражения, на его помощь!
Продолжая допрос, Арамис осведомился у пленного о намерениях королевских военачальников в отношении тех, кто распоряжается на Бель-Иле.
– Приказ, – отвечал офицер, – в бою убивать, после боя вешать.
Арамис и Портос снова переглянулись; кровь бросилась им в лицо.
– Я слишком легок для виселицы, – усмехнулся Арамис, – таких, как я, не повесишь.
– А я слишком тяжел, – сказал Портос, – такие, как я, обрывают веревку.
– Я уверен, – учтиво заметил пленный, – что мы были бы снисходительны и предоставили бы род смерти вашему выбору.
– Тысяча благодарностей, – серьезно проговорил Арамис.
Портос поклонился.
– Еще по стаканчику, за ваше здоровье, – предложил он и выпил.
В таких разговорах коротали они время за ужином.
Офицер, оказавшийся человеком умным, понемногу поддавался обаянию ума Арамиса и сердечного простодушия великана Портоса.
– Проспите меня, – начал он, – за вопрос, который я собираюсь задать, но люди, допивающие совместно шестую бутылку, имеют, пожалуй, право немножко забыться.
– Задавайте же ваш вопрос, задавайте! – разрешил Портос.
– Говорите, – добавил ваннский епископ.
– Не служили ли вы, милостивые государи, в мушкетерах покойного короля?
– Да, сударь, мы были королевскими мушкетерами, и превосходными мушкетерами, – ответил Портос.
– Это верно; больше того, я сказал бы, что вы были лучшими среди лучших, когда б не боялся оскорбить память моего отца.
– Вашего отца! – воскликнул Арамис.
– Знаете ли вы, как меня зовут?
– Нет, сударь, но если вы скажете…
– Меня зовут Жорж де Бикара.
