Тарас свернул с Лычаковской, и машина завиляла по узким темным улочкам. Объехав старую часть центра, «опель» выехал на широкую улицу и снова понесся вперед с не очень-то и большой скоростью.
— Стой! — закричал Лёня, схватившись за живот. — Больно!
— Процесс пошел, — с улыбкой произнес Тарас. — Теперь останавливаться нельзя! Потерпите!
У Лёни глаза на лоб полезли от боли, он бросил на водителя обезумевший взгляд, но рот не открыл — не хотел разжимать зубы, сцепленные от боли. Нагнулся вперед, к панели, не убирая рук от низа живота. Боль, колющая и даже царапающая, как бы медленно переползала с места на место. Лёня отчетливо чувствовал ее движение.
— И долго так? — сдавленно спросил он минуты через три-четыре.
— Минут пятнадцать, — ответил Тарас. — Потом, если не выйдет, перерыв, и продолжим.
Эта ночь показалась Тарасу бесконечной. После четырех полных дистанций улицы Городоцкой, а это без малого тридцать километров, Лёне стало совсем плохо. И тут на дороге мелькнула подсвеченная изнутри полосатая палка гаишника. Тарас остановился. Гаишник вежливо попросил документы и с подозрением уставился на Лёню, точнее, на его скорченное от боли лицо.
— В больницу везу, — нашелся Тарас. — Товарищу плохо.
— Счастливой дороги! — Гаишник вернул права и документы на машину.
Три часа спустя, уже отказавшись от длиных «вибраций» Городоцкой и Лычаковской улиц, переехал Тарас на «короткие вибрации» улицы Лесной. Лесная была действительно коротенькой и крутой улочкой с такими дырками в дороге, что машину подбрасывало там почти на полметра. Улица Лесная и помогла вытрусить из Лёни первый камешек, который звонко ударился о дно литровой стеклянной банки под не порадовавшее в этот момент Лёню журчание собственной мочи. Лёня стоял скрючившись, спиной к машине и лицом к лестнице, ведущей на горку, наверх к парку «Знесиння». Когда звякнул о стекло камешек, он замер и так неподвижно, враскорячку, простоял пару минут, освещенный рассеянным желтым светом одинокого уличного фонаря.
Тарас посмотрел на часы — почти половина пятого. Скоро будет светать. Зевнул. Задумался. Организм привычно настраивался на утренний сон.
— На, держи! — сдавленно проговорил вернувшийся к машине Лёня, протягивая водителю банку с камешком и желтой жидкостью.
Тарас молча взял банку, открыл дверцу со своей стороны и аккуратно слил мочу на дорогу.
— Следующим камнем заниматься будем? — спросил он Лёню.
Голова Лёни дернулась. Его испуганный взгляд скорее говорил о полном нежелании общаться на эту тему.
— Вас куда отвезти? — чуть тише спросил Тарас.
— К Опере, туда же, — выдавил из себя Лёня. — Я днем позвоню… еще не знаю.
Его правая рука полезла в карман расстегнутого светло-серого плаща. Вытащила оттуда три долларовые десятки, мятые и потертые. С долларами в руке он сначала уселся на переднее пассажирское сиденье. Тарас взял доллары, сунул в карман куртки. Машина тронулась, покатилась вниз по улице тихо, с выключенным двигателем. Тарас просто снял ее с ручника. Мотор завел уже внизу.
Высадив клиента у Оперы, поехал дальше к обменнику на Ивана Франко. Маленькое окошечко обменника, освещенное изнутри, обрадовало Тараса. Даже если б не было чего менять, он всё равно сюда подъехал бы. Ради одного лишь взгляда на симпатичную странную девушку, работающую тут по ночам, всегда в длинных, под старину, матерчатых перчатках на руках.
— Доброе утро! — Он просунул в нишу окошка заработанные тридцать долларов. — Как у вас ночка прошла?
Рука в длинной перчатке изумрудного цвета элегантно забрала доллары.
— Что-то вы поздно сегодня, — сказала девушка.
— Клиент трудный попался, — ответил Тарас.
— Вы что, в ночном клубе работаете?
— Нет… я в медицине. — Рассказывать более подробно Тарасу не хотелось, и он наклонился поближе к стеклу. — Вы обещали со мной на кофе пойти!
— Я? Не может быть? Я с незнакомыми мужчинами по кафе не хожу! — смешливо ответила она, отсчитывая гривны.
— Так давайте познакомимся! Меня зовут Тарас! А вас?
— Дарка, — ответила девушка. — Но всё равно в кафе не пойду. А вот если вы принесете, то выпью! А то я уже засыпаю… Работы почти не было.
— Я принесу! — пообещал Тарас. — Привезу буквально через десять минут!
— Все вы только обещаете! — девушка усмехнулась.
Сегодня она была в удивительно хорошем настроении. Еще никогда она не разговаривала с Тарасом так охотно, как в это раннее утро. И он взбодрился, возрадовался. Его организм забыл о приближающемся времени исполнения гимна Украины по радио, о том моменте, который закрывал его глаза и отправлял его в сон.
Тарас, спрятав гривны в карман, вернулся к машине. Проверил: не забыл ли он свой дорожный термос — термос был на месте! Теперь оставалось только найти кофе. И он поехал, пытаясь на ходу припомнить, где ему удавалось в это странное время суток выпить хорошего крепкого кофе.
Пока ехал, заметил освещенный изнутри киоск. Притормозил.
— Кофеек делаете? — спросил он у женщины, открывшей на его стук «продажное окошечко».
— «Якобс», «Нескафе»? — спросила она сонно.
— А натуральный?
— Натуральный в такое время не пьют, — со знанием дела произнесла она.
— Ладно. — Тарас просунул свой термос в окошечко. — Сделайте и налейте сюда! Две чашки! И без сахара!
Снова усевшись за руль и аккуратно, если не сказать нежно, опустив термос на сиденье рядом, Тарас снял «опель» с ручника. Машина «отвалила» от бровки неспешно, как лодка от причала.
Минут через пять его глаза обрадовались знакомому квадратику освещенного окошка обменника, за которым, как в темнице-башне, томилась загадочная девушка.
— Вот, — наклонившись к стеклу, сладко произнес Тарас, прижимая серебристый термос к левой щеке и ощущая его прохладу. — Кофе подан! Извините, что не в постель!
— Я думала, вы шутите! — усмехнулась за стеклом и решеткой Дарка.
— У вас своя чашка? Или вам в колпачок термоса?
Дарка обернулась, в руках у нее появилась керамическая кружка, но на личике вдруг выразилась детская наивная растерянность.
— Она не пролезет, — вымолвила девушка, показывая Тарасу кружку.
— А что, окошко не открывается?! — удивился он.
Она отрицательно мотнула головой. Потом просунула правую руку в изумрудного цвета перчатке в нишу для обмена купюрами, дотронулась тыльной стороной ладони до верхней границы прорези и огорченно подтянула нижнюю губку.
— А дверь? — спросил Тарас. И тут же сделал шаг назад, пытаясь ее найти взглядом.
