– Не клумба?
– Это бинарный код.
И она рассказала Гюйгенсу, как Овидайя зашифровывал их письма с помощью квадрата Виженера и бинарной системы Лейбница.
– Вы хотите сказать, что тюльпаны были посажены таким образом, что из них получится сообщение? Белое как ноль, красное – как единица?
– Так или наоборот.
– Моя милая Ханна, если это так… я ни в коем случае не хочу лишать вас надежды. Но не кажется ли вам, что вы гоняетесь за фантомами?
– Существует лишь одна возможность выяснить это, – отозвалась она. – Придется подождать, пока не расцветут тюльпаны.
* * *
За этим разговором последовала, наверное, самая длинная неделя в жизни Ханны. Словно кошка вокруг бочки с селедкой, она снова и снова ходила вокруг обеих клумб с тюльпанами. На подхвате у нее всегда были перо и чернильница – на случай, если распустится еще один цветок. Как только это происходило, Ханна брала в руки лист пергамента, на котором нарисовала клетку размером десять на десять полей. Если всходил «Всегда август» со своими белыми цветами с пурпурными прожилками, она ставила крестик в соответствующем месте. Если распускался темно-малиновый «Красный попугай», она рисовала небольшой кружок. Сетка постепенно заполнялась поле за полем.
Однако утром третьего дня Ханна обнаружила цветок, который не был ни красным, ни белым, а оказался желтым. Гюйгенс объяснял ей, что иногда у тюльпанов может происходить изменение окраски. Поэтому поначалу неожиданный цвет не слишком встревожил женщину. Однако все изменилось, когда ближе к вечеру она обнаружила еще один желтый тюльпан. Он был в точности такого же цвета, как и первый, то есть предположительно представлял собой не мутацию, как назвал этот феномен Гюйгенс. Женщина выругалась. Если цвета три, то, предполагая наличие бинарного кода, она лишь выдавала желаемое за действительное. Она поспешно бросилась в мастерскую, где Гюйгенс работал над карманными часами. Он делал это практически с закрытыми глазами, полностью полагаясь на свое чутье.
– Да, Ханна? – произнес он, не поднимая головы.
– Вы были правы. – Она изо всех сил пыталась сдержать всхлипы, вырывавшиеся из горла, но ничего не получилось. – Нет никакого кода!
Старый натурфилософ выпрямился и посмотрел на нее:
– Дитя, вы совершенно расстроены. На сегодняшний день могли взойти не больше половины. Почему вы так уверены?
И она рассказала ему о желтых цветах.
– А что это за желтый? Масляно-желтый?
– Цвета голландского сыра, – ответила она.
Ученый задумчиво кивнул:
– «Слава». И теперь вы полагаете, что ваше предположение было ошибочным?
– Какая разница, что я считаю! Двоичные числа состоят лишь из нулей и единиц, не важно, насколько они длинны.
Гюйгенс покачал головой и весело улыбнулся.
– Что в этом такого забавного, сеньор?
– Во-первых, тот факт, что вы пытаетесь объяснить теорию Лейбница именно мне. Во-вторых, что вы за деревьями леса не видите. Вернее, за тюльпанами.
– Что-то я вас не понимаю, – вздохнула Ханна.
– Как только ваша сетка заполнится нулями и единицами, вы начнете пробовать подбирать кодировку, верно?
– Да, конечно. Мы не знаем, что означает нуль, белый или красный цвет.
Ученый кивнул:
– Довольно простая операция. И проблема заключается в том, чтобы выяснить, где начинаются числа и где они заканчиваются. Вот, посмотрите.
Женщина догадывалась, к чему клонит старик, однако ничего не сказала. Гюйгенс написал на листке: 1010011010.
– Десять цифр: предположим, что это ваш первый ряд. В десятичной системе это будет означать 666. Если же предположим, что в середине есть пустое место, у нас получатся следующие числа: 10100 и 11010, то есть 20 и 26. Это, если вы ищете буквы алфавита, будет иметь гораздо больший смысл. Но, возможно, речь идет о четырех числах, – он провел пальцами по листу, – 10, 100, 110, 10. То есть 2, 4, 6 и 2.
Ханна поняла:
– Вы имеете в виду, что один из трех цветов означает пустые места, потому что иначе расшифровать это скопление нулей и единиц будет просто невозможно.
Теперь она вспомнила, что, используя бинарные коды для кодовых слов квадратов, Виженер тоже использовал нечто вроде пустых мест: маленькие, едва заметные точки на бумаге всегда означали конец числа. Женщина немного рассердилась из-за того, что не додумалась до этого сама. Наверное, все из-за волнения.
– Я готов, – произнес Гюйгенс, – ставить на то, что желтые цветы означают пустые места.
– Почему?
– Потому что повелитель вашего сердца, если позволите мне его так называть, хорошо знает, как передавать информацию людям, находящимся в других местах. Он поручил посадить у меня на заднем дворе три сорта тюльпанов – «Всегда август», «Красный попугай» и «Слава». О двух первых я знал давно, потому что он мне их обещал. Поэтому мне кажется логичным, что третий сорт был выбран гораздо позднее: когда он понял, что для обозначения пустых мест ему потребуется еще один цвет, потому что теперь он хотел спрятать послание, а иначе оно не было бы однозначным.
Гюйгенс был прав. Наклонившись, Ханна поцеловала его в щеку.
– Вы гений, сеньор.
Тот усмехнулся:
– В лучшем случае гений, постепенно утрачивающий контроль над своими членами и мочевым пузырем. А теперь идите в сад.
Та кивнула и выбежала из комнаты.
– Дитя!
– Да?
– Понимаю ваше нетерпение, однако прошу вас устоять перед искушением открыть еще закрытые тюльпаны с помощью ножа. Полагаю, эти луковицы стоят больше, чем снаряженная лодка для ловли сельди, а деньги нам, возможно, еще понадобятся.
Ханна снова кивнула, а затем выбежала в сад посмотреть, как там тюльпаны.
На шестой день после открытия тюльпанного кода все цветы раскрылись. Ханна весь вечер сидела со своим рисунком за большим обеденным столом, дожидаясь, когда Вильгельм устанет. Когда малыш наконец задремал, женщина принялась расшифровывать код. Она предполагала, что в тюльпанах будет содержаться лишь кодовое слово, однако на этот раз Овидайя, по всей видимости, положился на то, что клумбы с цветами будет достаточно для маскировки. Вскоре обнаружилось, что числа просто соответствовали буквам латинского алфавита. Послание было таким:
ПРИНЦЕССЕ ШАХЕРЕЗАДЕ Я В БЕЗОПАСНОСТИ ПРИЕЗЖАЙ КО МНЕ БОСТОН МАССАЧУСЕТС СПРОСИ В ЛОНДОНСКОЙ КОФЕЙНЕ РОБЕРТА ГУТТЕРИДЖА Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ
Ханна опустила лист бумаги. Путешествие будет долгим и трудным. Но она готова пуститься в путь не колеблясь.
Батавия, 6 мая 1696 года
Многоуважаемый директор де Греббер!
Благодарю вас за письмо и добрые новости с родины. Однако в первую очередь я благодарен вам и компании за давно ожидаемые здесь саженцы кофейного дерева, которые прибыли три недели тому назад на «Позолоченном драконе». Из грузовых документов я выяснил, что всего вы отправили в путь восемьдесят штук. В целости и сохранности прибыло более половины растений.
