Вика бежала изо всех сил по извилистым, ещё сонным, улицам города, стараясь не обращать внимания на боль в боках. Она не имела представления о том, куда ей нужно бежать, но предчувствие опасности лишь подстёгивало её, заставляя забыть обо всём ради того, чтобы спастись и выжить. В висках гулко стучала кровь, руки были сжаты в кулаки и девушка бежала не оглядываясь, не обращая ни малейшего внимания на недоумённые взгляды жителей, которых иной раз не удавалось обогнуть и Вика на бегу расталкивала прохожих, ныряя в городские переулки и прячась между домами. За домами в утренней дымке возвышались величественные Карпатские горы, словно зазывая девушку спрятаться в густых многовековых лесах и она, недолго думая, свернула с узкой, мощёной камнем, извилистой дорожки между тесными рядами домов и направилась в сторону леса.
Преследователи некоторое время бежали вслед за девушкой, выхватывая взглядами в толпе её чёрное пальто и разметавшиеся на спине золотистые локоны. Сперва Вика удивилась тому, что они преследовали её молча, не выкрикивая вслед её имя или не призывая на помощь людей в поимке, к примеру, воровки — видимо, хозяин трактира и его сообщники явно не хотели привлекать к себе лишнего внимания.
Вика бежала по лесу, не разбирая дороги, петляя между платанами, елями и буковыми деревьями, огибая стройные берёзы в огненных одеждах. Временами девушка останавливалась, давая себе короткие передышки, во время которых она вслушивалась в окружавшие звуки, однако, ничто уже не говорило ей о том, что погоня продолжалась. Кроме шороха ветра в кронах высоких деревьев, до слуха девушки ничего больше не доносилось, и она медленно двинулась вперёд, пока не обнаружила среди деревьев небольшой деревенский домик, из полуоткрытой двери которого лился неясный бледный свет, словно призывая войти внутрь.
Скользя по влажным опавшим листьям, Вика приблизилась к дому и заглянула внутрь.
Белые стены дома изнутри были сплошь усеяны нарисованными углём фигурками драконов и прочих сказочных крылатых существ. Но не это удивило замершую в дверном проёме девушку.
Тысячи серебристо-чёрных мотыльков медленно парили в воздухе. Они, взмахивая удлинёнными крылышками, на мгновение опадали чуть ниже и затем снова взмывали ввысь. От их стаи исходило серебристо-белое сияние, которое и привлекло внимание девушки, обнаружившей этот дом. Вскоре на улице стемнело ещё больше из-за заполонивших пасмурное небо чёрных туч, и послышался шум начавшегося дождя.
— Полагаю, тебе здесь больше нравится, чем в моём доме, — прозвенел сквозь шум дождя откуда-то сбоку знакомый женский голос. — Не оборачивайся, поскольку ты же знаешь, кто с тобой говорит. Лучше вслушайся. Слушай внимательно, Вика, и ты услышишь, как они поют. Это души людей, которым нет успокоения. Ты же приблизительно можешь представить, сколько людей гибнет в автомобильных авариях, от рук убийц, несчастных случаев… У каждого своя печальная мелодия. Я слышу в этом общем хоре каждую песню… о, они чудно поют, как слаженно, красиво… Это особый мир, особая философия реальности — это познание человеческим разумом обратной стороны души, наделённой многими уникальными и бесценными способностями. Это то, чего никогда не видел обычный смертный человек, это не имеет срока жизни. Внимай их песням, Вика, и ты многое узнаешь об обычных с виду бабочках, в которых дети любят втыкать булавки для украшения гербария.
Вике больше не оставалось ничего делать, как послушаться совета и она вслушалась. Сначала она ничего не могла разобрать: звуки сливались в единый напев, смысл которого Вика упрямо пыталась разобрать. Но вскоре удача улыбнулась ей: девушка услышала приблизительно такое:
Лишь бы только дожить
До сегодняшнего вечера мне
Хотелось бы всю жизнь оценить
И взлететь навстречу луне.
Лишь бы только знать
Что мы будем оправданы вами
Наши старания предугадать
Будут скрыты и названы снами.
Мы многое искали
Увязая в чуждой воде
Все мысли пропали
Плутая везде.
Погибшие сплетни
Развеялись что куда
Горевшие огни
Потухли навсегда
Лишь бы только не погибнуть
А остаться в живых там
Границу смерти отодвинуть
И новый мир для жизни создать…
Вика могла бы слушать бесконечно, пытаясь понять для чего они собрались и поют.
— Ты слышала их? — голос показался ей нетерпеливым.
— Да, — отозвалась Вика. — Я слышу, о чём они поют, но я не понимаю смысла в их песнях.
— Они страдают, вот и весь смысл. Они не могут петь ни о чём, кроме смерти и загробной жизни. Они потрясены своими смертями, ведь это не старость, это отнюдь не ожидаемое явление в любой человеческой жизни. Им не разрешено вернуться в мир живых, ведь ни там ни здесь им не будет покоя. А ведь ты могла стать такой же как они и не один раз. Конечно, ты можешь привести в пример свою лёгочную болезнь, но не тут-то было. Болезнь изначально запрограммировала твой организм на самоуничтожение, проще говоря, он ожидал своей гибели и способствовал этому, выполняя свою уже установленную и отлаженную роль во всём этом. Кстати, я не представилась, запамятовала немного. Меня зовут Анна, и я надеюсь, что ты сможешь хоть что-то увидеть дальше своего носа, девочка.
Вика обернулась и невольно отступила назад перед полутёмным углом, возле которого было пятно белого света.
Анна сидела в позе лотоса и луч света ярко озарял её длинное одеяние тёмно-красного цвета с широкими рукавами. Лицо же её оставалось в тени. Из её спины торчали большие наконечники английских булавок длиной с человеческую руку.
Свет стал ярче, и неподвижную фигуру сидящей женщины заливало белое, с ртутным отливом, свечение, которое стало нестерпимо ярким. Он освещал полукругом Анну, которая бесшумно сложила из длинных бледных пальцев какую-то фигуру.
Взгляд её остекленел, и радужные огоньки словно застыли и потухли.
Вслед за движением её рук возник звук, вобравший в себя нежные переливы арфы, сквозь который слышались обрывки песен мотыльков.
Свет напрягся. Теперь он был плотным и живым, образуя вокруг Анны сферический конус, за пределами которого был мрак. Внутри конуса появились сверкающие серебристые нити. Они выстреливали вниз и оплетали Анну — руки, голову, плечи…
Свет вдруг стал влажным. В воздухе над головой женщины появились белёсые мелкие капли, похожие на миллиарды ртутных шариков. И всё, чего касались эти капли, словно стекающие по воздуху вниз, начинало так же влажно светиться. Одежда Анны, её бледное лицо, руки и гладкие чёрные волосы — все это казалось облитым жидкой серебряной краской. Светящиеся маслянистые капли стекали с кончиков волос и образовывали застывшие сверкающие спирали. Будто кокон из парящих в воздухе паутин свивался сам собою вокруг Анны.
