Я вытянул два изолированных провода питания передатчика, соединил их с аккумуляторами с помощью острых, как пила, зубчатых клемм, надел наушники, дал позывной сигнал и стал ждать. Частота, на которой работал мой передатчик, была отрегулирована так, что на нее не мог наткнуться ни один радиолюбитель.
Уже через минуту замигала красная контрольная лампочка, я отрегулировал прием, и электронный глазок загорелся ярким зеленым светом.
— Говорит станция SPFX, 5PFX слушает.
— Доброе утро! На связи Каролина. Хотел бы поговорить с шефом.
— Подождите минутку…
Дядюшка еще спал. Жаль. Внезапно разбуженный в такое время, он вряд ли будет в хорошем настроении… Прошло три минута, потом в наушниках снова загудело.
— Добрый день, Каролина. Аниабелла слушает.
— Добрый день. Моя позиция 481, 281.
Было бы совершенно напрасным Делом искать эти координаты на военных картах. Их можно было найти только на двенадцати специальных экземплярах карт, часть которых была у меня, часть у дядюшки Артура.
— Слушаю вас, Каролина.
— Вчера вечером' я нашел пропавшее судно на расстоянии шести — восьми километров от места, где я сейчас нахожусь. Посетил его палубу.
— Что посетили?
— Его палубу. Прежний экипаж исчез. На борту находится новый, гораздо меньший по количеству.
— Вы нашли Бетти и Дороти?
Несмотря на наличие в наших передатчиках целой системы искажения и глушения переговоров, дядюшка Артур употреблял всякого рода псевдонимы и вел разговор страшно осмотрительно. Он просто обожал эти штучки. По его милости мы все имели женские имена, первые буквы которых соответствовали первым буквам наших фамилий. Таким образом сам дядюшка превратился в Аннабеллу, я стал Каролиной, Бейкер — Бетти, Дельмонт — Дороти, а Ханслет — Харриет. Все вместе это звучало как коллекция названий циклонов в Карийском море.
— Да, я нашел их, — я вдохнул побольше воздуха. — Они уже не вернутся домой, Аннабелла.
— Ах так! Не вернутся, — механически повторил он.
Потом наступила тишина. Мне уже стало казаться, что связь прервалась, когда раздался его голос, совершенно лишенный выражения:
— Я предупреждал вас, Каролина.
— Да, Аннабелла, вы предупреждали меня.
— А судно?
— Ушло.
— Куда?
— Не знаю. Возможно, на север.
— Возможно…
Дядюшка Артур никогда не повышал голоса. Но мне нетрудно было вообразить себе степень его бешенства, особенно когда он сам отказался от всякой конспирации.
— Куда на север? По направлению к Исландии? В норвежские фиорды? Чтобы перегрузить свой груз на другое судно где-то посередине Атлантического океана или в Баренцевом море? Сущие пустяки — каких-нибудь два миллиона квадратных миль! Вы упустили судно! Несмотря на все труды, потерянное время, несмотря на подробнейшие планы действий, огромные затраты. Вы упустили судно!
О планах он мог и не упоминать, тем более что я сам их разрабатывал.
— Вы потеряли также Бетти и Дороти!
Он снова начал употреблять псевдонимы, значит, к нему возвращалось хладнокровие.
— Да, Аннабелла, вы правы. Но это еще не все, сеть кое-что похуже. Вы желаете меня выслушать?
Теперь уже во мне начала подниматься злость.
— Я вас слушаю.
— Я рассказал ему все до конца.
— Понятно, — суммировал он. — Вы потеряли судно. Так же как и Бетти с Дороти. Наши противники вас опознали. Тайна — единственный наш козырь, гарантировавший успех операции, — раскрыта. Ваши возможности… уверенность, что задание будет выполнено, в такой ситуации абсурдна… Прошу быть в моем офисе в девять вечера. Передайте Харриет, что он должен отвести катер на базу.
— Слушаюсь, адмирал, — к чертям собачьим его Аннабеллу! — Я ожидал этого. Что поделаешь, испортил дело. Разочаровал вас, сэр. Вы отстраняете меня от работы.
— Сегодня в девять вечера, Каролина. Буду издать.
— Вам придется долго ждать, Аннабелла.
— Что вы хотите этим сказать?
Если бы дядюшка Артур в принципе мог говорить тихим бархатным голосом, эту фразу он произнес бы именно так. К сожалению, дядюшка обладал только монотонным голосом без всякого выражения, в котором тем не менее было больше веса и силы, чем в голосе лучшего драматического актера.
— У меня тут нет аэродрома, Аннабелла. Теплоход из Глазго придет только через три-четыре дня. Погода все ухудшается, и я не рискну вывести судно за волнорез. Короче говоря, я тут заблокирован.
— Вы меня принимаете за идиота, сэр? Требую немедленно сойти на берег. В двенадцать часов вас заберет вертолет из спасательной службы. Сегодня в девять вечера у меня! И попрошу не заставлять себя ждать слишком долго!
Я все-таки сделал последнюю попытку.
— Сэр, вы не могли бы дать мне дополнительно двадцать четыре часа?
— Вы напрасно занимаете мое время. До свидания.
— Прошу вас, сэр!
— Вы становитесь просто смешным, и зря тратите свое и мое время. До свидания.
— До свидания. Может, оно когда-нибудь и состоится, хотя меня бы это очень удивило.
Я отключил передатчик, закурил сигарету и застыл в ожидании. Ему понадобилось всего полминуты, чтобы вызвать меня снова. Я заставил его прождать, еще столько же, прежде чем ответил. Я был совершенно спокоен — кости брошены и последствия меня уже не интересовали.
— Каролина, это вы?
Я мог бы поклясться, что слышу в его голосе легкое волнение, а это дорогого стоило.
— Да, это я.
— Что вы сказали, сэр, прежде чем отключиться?
— «До свидания». Вы, сэр, сказали мне «до свидания», ну и я ответил вам тем же.
— Вы изволите шутить, сэр. Вы сказали…
— Сэр, если вы хотите обязательно затащить меня на борт вашего вертолета, вам следует вместе с пилотом отправить небольшой вооруженный отряд. Хорошо вооруженный, подчеркиваю это, поскольку в моем кармане пока еще лежит люгер, а уж пользоваться им, как вам известно, сэр, я умею. И если я кого-нибудь убью и предстану перед судом присяжных, вы, сэр, окажетесь рядом со мной на скамье подсудимых, потому что никакие, ваши связи не помогут обвинить меня в таком нарушении закона, которое потребовало моего ареста с применением вооруженной силы. К тому же прошу принять к сведению, что я уже не считаю себя вашим подчиненным, сэр. Условия моего контракта предусматривают, что я могу в любую минуту подать в отставку, если не участвую в какой-нибудь операции. Вы, сэр, отзываете меня в Лондон, а значит, я свободен. Заявление об отставке вы получите, как только здесь начнет работать почта. Бейкер и Дельмонт были не вашими друзьями, а моими, причем с той минуты, как я поступил к вам на службу. Если у вас, сэр, хватает смелости, сидя в своей конторе, изображать судью и сваливать на меня ответственность за их смерть, хотя вы прекрасно знаете, что ничто не делается здесь без вашего согласия, — что ж, будьте судьей. Но не в ваших силах лишить меня последнего шанса свести свои собственные счеты с нашими противниками. Мне уже выше головы весь этот бардак! Всего вам хорошего, сэр.
