3
– Вы даже не спрашиваете, куда мы ходили, – сказал Маринов за обедом.
– В самом деле, куда? Разве не в банк?
– Прежде всего мы пошли в обком.
– Леонид Павлович прочел там лекцию о задачах экспедиции, – вставила Ирина.
– А зачем вы ходили туда? Ведь обком не властен над половодьем!
– Вот и в обкоме сказали: «Мы не распоряжаемся половодьем. Надо было написать нам своевременно. Тогда мы посоветовали бы ехать в Усть-Лосьву зимой санным путем, а в начале июня с высокой водой подниматься по Лосьве».
– Конечно, надо было писать, – сказал Глеб. – В Усть-Лосьву послали письмо, а сюда не догадались.
– А сейчас все размокло: и дороги и аэродром, – ответили нам. – Надо ждать, пока он высохнет. Но можно договориться, чтобы вашу экспедицию отправили в первую очередь.
– Да, самолет нас выручил бы, – заметил Левушка. – Надо, не откладывая, сходить на аэродром.
– Уже были, – улыбнулась Ирина, – Леонид Павлович и там сделал доклад о задачах экспедиции.
– Неужели подействовало?
– На начальника аэродрома нет. Он твердил, что по инструкции не имеет права посылать самолеты. Но механики сказали, что есть там еще одно влиятельное лицо – старший летчик Фокин. И, если Фокин захочет лететь, начальник не откажет.
– И он захотел? – спросил Левушка с восхищением.
– К сожалению, нет. Но Леонид Павлович прочел ему отдельно лекцию о задачах экспедиции, и Фокин согласился прийти посмотреть наш груз.
Через полчаса к нам в лагерь пришел небольшого роста седоватый человек в синей фуражке с гербом и потертом кителе, поздоровался за руку со всеми по очереди, зоркими глазами осмотрел палатки и сразу сказал решительно:
– У вас тонна груза и шесть человек – еще килограммов четыреста. А у нас по норме нагрузка на самолет не более двухсот килограммов. Так что ничего не выйдет.
Старший летчик Фокин был достопримечательностью Югорского края. В то время ему было лет сорок пять, а начал летать он еще в гражданскую войну, когда самолеты были похожи на этажерки и бомбы выбрасывали за борт руками. За двадцать пять лет Фокин налетал около миллиона километров, грудь его украшала трехрядная колодка, но шрамов было больше, чем орденов. Из военной авиации Фокина уволили как инвалида, но в гражданской он держался в этом отдаленном краю только потому, что счастливо избегал медицинской комиссии. Фокин не боялся ничего, кроме врачей, и тщательно скрывал свою болезнь – последствия контузии, – которая сказывалась в длительных полетах.
«Тебе лечиться надо. Ты разобьешься в конце концов», – говорили ему друзья.
И Фокин отвечал неизменно:
«Раньше смерти не помру. А помру, как подобает летчику, – в самолете, не в постели».
Во всей области не было равного ему.
На своем неторопливом «По-2» он садился на крошечных лужайках, песчаных островках и при встречном ветре и при боковом, при дневном свете и в сумерки. О нем рассказывали десятки историй. Однажды вместе с молодым летчиком он летел на двух самолетах в Югру. Уже на подходе к аэродрому подул сильный боковой ветер. Сам Фокин сумел бы приземлиться, но за неопытного спутника он побаивался. Тогда Фокин повел самолет на другой аэродром, проследил, как снизился его ведомый, а сам вернулся в Югру и благополучно сел при боковом ветре.
Другой раз, тоже с молодым стажером, Фокин летел за Полярный круг. В тех местах бывают снежные вихри, похожие на громадные комья снега. Фокин заметил такой ком и развернулся, чтобы уйти в сторону. Ведомый не понял, а вихрь приближался и через минуту мог захлестнуть его самолет. Тогда Фокин развернулся еще раз, догнал ведомого и, так как уходить было поздно, дал знак идти на посадку. Они приземлились на какой-то лужайке в ту секунду, когда пошел снег.
И вот этот таежный ас, наша последняя надежда, отказал наотрез: «Ничего не выйдет. У вас тонна груза и шесть пассажиров. А норма двести килограммов на самолет».
– На аэродроме семь самолетов, – сказал Маринов. – Как раз получается по двести килограммов.
– Есть самолеты, летчиков нет! – отрезал Фокин. – Молодежь, стажировщики. Сейчас по этой трассе им не разрешат летать.
– А вам разрешат?
– Мне-то разрешат. Но в Усть-Лосьве аэродром затоплен. Он на острове, а остров сейчас под водой. Садиться надо на каменную гряду, а она узкая. Если ветер боковой, можно сковырнуться запросто. Так что рискованно, товарищи. Не выйдет, говорю…
Мы, однако, считали, что нам есть из-за чего рисковать. Месяц задержки – и работа будет сорвана. Либо мы не доделаем карту, либо не найдем доказательств. В четвертый раз за сегодняшний день Маринов начал рассказывать о складках и глыбах.
И тогда Фокин сказал неожиданно:
– А кто у вас полетит первый?
Мы кинулись его благодарить. Левушка взволнованно тряс ему руку, Ирина с чувством сказала:
– Спасибо, вы смелый человек!
К ее удивлению, Фокин обиделся.
– Дура! – сказал он. – При чем здесь смелость? Я говорю – риск. Вы хотите лететь. Значит, нужное дело, а не блажь. А если нужное дело, почему я откажусь. Это моя обязанность: летать в любое время!
Первым полечу я.
Маринов покинет Югру последним, как капитан корабля. Он оставляет себе самую сложную задачу – проталкивать отстающих. Я же должен обеспечить прыжок вперед…
– Чтобы все было готово, – говорит Маринов: – лодка, проводники, снаряжение… Я схожу с самолета, и на следующий день мы отплываем. Сберегите нам дни для геологии – вот в чем ваша задача…
Меня провожает вся наша партия и сочувствующие из других партий. Даже Толя Тихонов плетется рядом. По-прежнему он язвителен и растерян, рассказывает, как плохо в Усть-Лосьве с жильем и продуктами, как опасно лететь туда в весеннее время, а в заключение добавляет:
– Везет этому Маринову… Как он наткнулся на этого летчика?
Как наткнулся? Искал, расспрашивал, убеждал. Маринов шагает рядом, в пятый или шестой раз повторяя наказ:
– Вы должны подготовить прыжок, Гриша. Нужны лодка, проводники, точные сведения о Лосьве. Первым долгом в райком. Там хозяева района, они лучше всех знают людей и условия…
«Правильно, – думаю я. – И в Югре именно обком направил нас на верный путь».
– С людьми говорите побольше. Не замыкайтесь, не кичитесь ученостью. Старайтесь толково объяснить нашу задачу. Люди охотнее помогают, если понимают, кому и зачем…
«И это верно, – думаю я. – Именно поэтому Фокин везет нашу партию, а не другие».
