В начале второго ночи в сторону Ванцина проследовал товарный поезд, а минут через пятнадцать мимо партизан промчалась в противоположном направлении автодрезина. Сун проводил ее глазами и тут же увидел долгожданную ракету.
Еще до того, как она успела погаснуть, Сун выхватил из вещевого мешка мину и вставил детонатор.
Заскрежетали блоки. Крыло семафора поднялось, сигнализируя, что путь открыт.
Сун напрягся. Теперь успех зависел от проворства его подручного — того, который справа. Считая про себя секунды, командир почти что зримо представил себе, как тот с кусачками в руке быстро взбирается вверх по крутой насыпи, как стремглав устремляется к семафору и…
В эту же самую секунду раздали негромкий скрежещущий звук, и крыло семафора снова приняло горизонтальное положение. Помощник справился со своей задачей даже раньше, чем рассчитывали.
В следующую минуту, бесшумно соскользнув с насыпи, под чиненный уже шептал на ухо командиру:
— Все в порядке. Семафор закрыт.
С запада донесся раскатистый перестук железных колес.
— Ползи к Цао. В случае чего прикройте меня огнем, — шепотом приказал командир.
В ночной дали засияли, прожигая кромешный мрак, три слепяще ярких рефлектора. Состав на всех парах приближался к месту засады.
Сун расстегнул воротник, осторожно — одну за другой — опустил за пазуху три магнитные мины, слегка приподнялся на локтях, напрягся и выметнулся к железнодорожному полотну.
Бронепоезд приближался. Мощные прожекторы выхватили из темноты семафор, и машинист, увидев издали, что проезд закрыт, дал протяжный гудок. Потом зашипели тормоза, и паровоз замедлил ход.
Сун увидел одетый в броню локомотив и длинную вереницу вагонов с амбразурами вместо окон. Состав двигался все медленнее и наконец остановился совсем. Людей не было видно.
Обогнув куст, Сун быстро и бесшумно вскарабкался на железнодорожную насыпь, ужом проскользнул между колесами под второй от паровоза вагон.
Подгоняемый короткими, но частыми гудками Сун прополз под вагонами и вытащил из-за пазухи мину. Звякнул о железо магнит. Переведя дыхание, Сун продвинулся еще немного вперед, вытащил вторую мину и прилепил ее прямо над собой. Последнюю, третью мину он приспособил рядом.
«Вот и все!» — с облегчением подумал Сун. Он рукавом куртки вытер вспотевшее лицо, прислушался и, осторожно развернувшись, хотел вылезти из-под вагона, но вдруг сверху раздался протяжный металлический скрип. Дверь вагона открылась, и трое солдат друг за другом выпрыгнули из тамбура. Сун прижался к шпалам и вытащил из кармана револьвер. Топоча тяжелыми бутсами и возбужденно галдя, солдаты побежали в сторону локомотива. Не теряя ни секунды, Сун неслышно проскользнул между колесами, подтянулся к краю полотна и тут же, сжавшись в комок, кубарем скатился вниз по насыпи.
Паровоз гудел непрерывно. Суну, затаившемуся за кустами, было видно, как из вагонов, словно горошины из стручков, сыпались японские солдаты. Они вытягивались в цепь вдоль состава.
«Поздно, господа!» — мысленно сказал Сун. Он снова вытер лицо рукавом и короткими перебежками устремился к зарослям гаоляна.
Майор Лемке почувствовал сквозь сон, как чья-то тяжелая ладонь опустилась ему на плечо.
Не открывая глаз, он поднял руку — и сна как не бывало.
— Кто здесь? — выкрикнул майор, обливаясь холодным потом.
— Допустим, человек-невидимка, — услышал он спокойный голос. — Мой вам совет ведите себя благоразумно.
— Объясните толком, что вам от меня нужно? — спросил он, стараясь, чтобы голос его звучал по возможности ровно.
— Ваше требование вполне законно, — миролюбиво произнес человек-невидимка
«Он безукоризненно чисто говорит по-немецки», — отметил про себя майор, вглядываясь в темноту. Но в гостиничном номере царил непроглядный мрак.
— Так что же вам угодно? — повторил Лемке свой вопрос.
Он попытался подняться, но тут же услышал:
— Не утруждайте себя — лежите, а я, если вы позволите, присяду.
Загадочный незнакомец задернул полог, прикрывающий кровать, придвинул стул к изголовью.
— Я буду задавать вопросы, а вы должны подробно отвечать, — вполне дружелюбно проговорил неизвестным. — Итак, вопрос первый: когда вы собираетесь побывать на полигоне, расположенном в районе станции Аньда?
Майору показалось, что он где-то, причем совсем недавно, слышал этот глуховатый голос.
— То, что вас интересует, является военным секретом, а я офицер!
Из-за полога послышался смех, который не сулил ничего хорошего.
— Ну, разве не парадокс: германский офицер, уносящий японскую военную тайну в могилу, вырытую в китайской земле?
За окном безмятежно трещали цикады. Было темно, как в гробу.
— Я не знаю, кто вы, однако методы, которыми вы действуете, никак нельзя назвать достойными цивилизованного человека! — запинаясь, прошептал майор.
— А какого вы мнения о методах, которыми действует ваш ученый-коллега генерал Исии? — оборвал майора ночной гость. — Если мы найдем с вами общий язык, о нашем ночном тет-а-тете, даю вам слово, не узнает ни одна живая душа.
— А если не найдем? — все еще на что-то надеясь, подал голос майор.
— Герр Лемке, мы с вами в Маньчжоу-Го, в стране оккупированной, но не покорившейся оккупантам, и стране, где идет война… «А ля гер, ком а ля гер», — говорят французы, и я совершенно с ними согласен. Действительно, на войне как на воине.
По тому, как спокойно звучал этот однажды уже где то слышанный баритон, майор понял, что нужно решаться на одно из двух: готовиться к самому худшему или…
— Хорошо, пусть будет по-вашему, — выдавил из себя майор. — На полигон в Аньду меня должен сопровождать майор Мицубиси из Бинфанского бактериологическою центра. Он заедет за мной в гостиницу завтра в одиннадцать утра.
— Завтра уже наступило, — уточнил глуховатый баритон.
— Да-да, сегодня в одиннадцать утра, — подхватил майор Лемке и тут же, стремительно привстав, с силой ткнул кулаком в ту сторону, откуда раздавался голос. Неожиданный удар, как майор Лемке и рассчитывал, заставил неизвестного вскочить на ноги. В следующее мгновенье майор бросился на невидимого врага. С грохотом опрокинулся стул, к майор, не успев сообразить, что произошло, перевернулся в воздухе и рухнул навзничь на циновку.
Незнакомец, так ловко перебросивший его через голову, рассмеялся.
— Вернетесь в фатерлянд живым-здоровым — поступайте в цирк.
И после затяжной артистически выдержанной паузы скомандовал.
