— Что-то они худые, — прошептал задумчиво Ежи и покосил взглядом на стоящего рядом хозяина квартиры.
Тарас взял коробочку с кормом, стоявшую тут же, на подоконнике, потрусил ее над аквариумом, и тут же на воду упала целая россыпь мельчайших коричневых хлопьев. Рыбки бросились к поверхности и стали жадно поглощать еду.
Ежи, наблюдая за происходящим в аквариуме, недовольно скривил губы.
— Они всегда голодные, — недовольно пробурчал Тарас. — Вам что-то еще надо?
Ежи отвлекся от рыбок, повернул свое теперь уже снова приветливое лицо к хозяину квартиры. Взгляд соседа поднялся выше глаз хозяина и остановился на непричесанной и примятой сном шевелюре Тараса.
— Знаете, я сегодня у себя дома прибрал, — Ежи опустил взгляд и смотрел теперь в глаза Тарасу. — Сорок семь гривен нашел! В старом пиджаке, не в этом. — Он бросил взгляд на свой коричневый пиджак. — Приятно, знаете, когда дома порядок… Может, зайдете?
Тарас растерялся.
— Сейчас?
— Ну да, вы же у меня никогда не были, а так, по-соседски…
— У меня позже работа, — соврал Тарас. — Я пить не буду…
— Да у меня и так нечего выпить, — спокойно ответил Ежи. — Просто так зайдем.
Они спустились на первый этаж, аккуратно переступив пятую ступеньку. Ежи открыл перед Тарасом деревянную покрашенную в «школьный» коричневый цвет дверь в свою квартиру. В нос Тарасу сразу бросился неприятный странный запах. Слева к стенке была прибита вешалка для пальто. На крючке висел синий плащ и ватник. На противоположной стенке — зеркало. Под вешалкой лежали на дощатом полу три пары тряпичных тапочек.
— Проходите, проходите! — поторопил сзади Ежи. — Комната — прямо!
Тарасу и так было понятно, что комната прямо. Три шага — и он оказался в центре жилплощади. На противоположной от окна стене — ковер, у стены — полуторная железная кровать, накрытая пледом. У другой стены — письменный стол, заваленный старыми газетами и журналами, напротив стола — видавшее виды парикмахерское кресло, развернутое к стенке, на которой в резной деревянной рамке висела черно-белая фотография какой-то пожилой дамы в шляпке.
Взгляд Тарас застыл на этом кресле. Ежи обошел гостя, развернул кресло и жестом предложил Тарасу присесть.
— Вот тут я и живу, — сказал он. — Но в последние несколько лет здесь было очень неуютно, и я никого к себе не приглашал… А сегодня убрал, и сразу захотелось вас увидеть! Присаживайтесь! — он повторил приглашающий жест руки, глядя на замешкавшегося, нерешительного Тараса.
Тарас уселся в парикмахерское кресло.
— Вы много работаете, — продолжил Ежи и снова поднял взгляд на волосы гостя. — У вас даже нет времени постричься! Давайте я вас приведу в порядок! Вы не думайте, — он поднял ладони на уровень лица сидящего соседа, — я в порядке, и руки у меня не дрожат. Мне с вами поговорить хочется, но я понимаю, насколько вы занятой человек… Да и мне разговаривать обычно легче, когда руки работают…
Он подошел к тумбочке, стоящей между парикмахерским креслом и окном, открыл верхний ящик, достал ножницы, расческу и кусок сложенной ткани странной расцветки.
— Вы же не будете против?
Тарас провел рукой по своей не причесанной со времени сна шевелюре.
— Ладно, — сказал он не слишком уверенно, осматривая блестящие большие ножницы в руке у Ежи.
Ежи развернул ткань, оказавшуюся британским флагом, повязал ее вокруг шеи Тараса. Развернул кресло с соседом к стене, на которой висел портрет пожилой дамы.
— Помните, в восьмидесятых были дни Британии в СССР?! Этот флаг тогда на доме вывесили, а потом забыли снять — дворник у нас был пьяница. Вот я его и снял! Очень удобный размер!
Расческа острым частоколом зубьев вошла в волосы Тараса. Он вздрогнул и замер. Однако дальнейшие движения расчески оказались весьма плавными и не причинили никаких неприятных ощущений. Волосы податливо разлеглись на голове Тараса.
— А зеркала у вас нет? — поинтересовался Тарас.
Ежи поднес к лицу гостя круглое настольное зеркальце.
— Посмотрите, — сказал он. — Через пятнадцать минут вы себя не узнаете. В хорошем смысле!
Зеркало исчезло, руки Ежи — в одной расческа, в другой — ножницы, «затанцевали» вокруг головы гостя. На плечи, укрытые флагом Британской империи, посыпались состриженные волосы.
— Видите, — радовался сверху Ежи. — Мои руки помнят всё! А вы Оксану давно знаете?
— Оксану? Да, — выдохнул Тарас и попробовал обернуться.
— Не шевелитесь! — попросил сосед. — А то неровно выйдет! Хорошая женщина! Такая, знаете, с характером… Мы с ней кофе сегодня пили… Ну и цены теперь в кафе! В мое время всё стоило копейки!
— В ваше время?! А чем вам нынешнее время не ваше?!
— Это я так, мысли вслух… Я просто кофе сам себе делаю, а пиво в общественных местах пью, поэтому цены на пиво знаю… Но с пивом понятно — в нем алкоголь. А чего кофе так подорожал?
— Он вместе с жизнью подорожал, — Тарас пожал плечами, вдруг осознав, что доказывать соседу ничего не надо, он ведь просто мыслями делится, «мыслями вслух».
— Я вам потом сварю настоящего кофе, который раньше по 17 копеек был! — продолжал Ежи. — Вы на косой пробор носите?
Тарас задумался. Он вдруг понял, что не знает, как он носит волосы. Просто причесывает их, и всё.
— Я без пробора, так просто.
— Можно и без пробора, — кивнул Ежи, обошел кресло, осматривая результат работы своих рук, остановился.
— Освежить? — в его руках появился стеклянный флакончик одеколона.
Тарас кивнул.
Сладковато-спиртовой запах напомнил Тарасу о неприятном запахе в коридоре у Ежи. Тут, в комнате, и до одеколона запах был нормальным.
— Там у вас в коридоре чем-то пахнет, — задумчиво произнес Тарас.
— Да, знаю! Мышка умерла, еле нашел ее под полом. Уже вынес. Скоро выветрится! Вот вам зеркало!
Тарас взял круглое настольное зеркальце снова в руки, осмотрел свои волосы и остался доволен: Ежи аккуратно и вполне профессионально укоротил его прическу, придав лицу более ухоженный вид.
— Видите, никаких экспериментов! — довольно сказал Ежи. — Взял за основу то, что у вас было на голове после причесывания! А вы не знаете, где Оксана делает прически?
Тарас поднялся с кресла, обернулся.
— Нет, не знаю.
— А у нее кто-то есть? — осторожнее и потише спросил сосед.
Тарас пожал плечами.
— Она бездомным помогает… В свободное время. А больше она мне ничего не рассказывала…
— Бездомным? — повторил, задумавшись, Ежи.
— А это ваша мама? — Тарас указал взглядом на фотопортрет дамы в шляпке.
