Опускаюсь на стул и сильно сжимаю голову руками. В таких переплётах мне ещё не приходилось бывать.
— Сынок! — Отец неслышно вошёл в комнату и стоит рядом со мной. — Кто это у тебя был?
— Кто? Да я и сам толком не знаю. Его зовут Ансис Курмис.
— Курмис, Курмис… — Отец морщит лоб, словно пытаясь вспомнить что-то. — Что ж, Курмис, так Курмис. Имя, как и всякое другое. Не хуже и не лучше. Кстати, вы оба так громко разговаривали, что я слышал всё… Как думаешь быть?
— Сожгу бумагу, только и всего.
— Сожжёшь? Ну, сжигай… Но…
Он умолкает.
— Что «но»?
— Но если он говорит правду?
— Мне трудно в этом разобраться.
— Значит, сожжёшь?
— Сожгу.
— Гм… Ну, смотри… Тебе видней.
Нахмурив брови, отец идёт к двери. Видно, он недоволен моим решением.
— Папа!
— Что тебе?
— А как бы ты поступил?
— Не стал бы жечь.
— А вдруг это ловушка и сегодня у меня будет обыск?
— Значит, надо хорошенько упрятать.
— Упрятать?
Я горько усмехаюсь. Это не так легко. У охранников собачий нюх на всякого рода тайнички.
— Нет, папа, спрятать нельзя.
— Кто тебе сказал?
— В охранке тоже не дураки. Я смогу прятать, они смогут найти.
— Ага! Значит в принципе ты согласен спрятать, если бы знал надёжное место.
Я молчу. «В принципе»… К чему этот пустой разговор? Если бы я знал такое место… Но ведь его нет!
— Давай бумажку, Имант!
— Что?
— Давай, говорю, её мне.
— Что ты с ней хочешь сделать?
— Ну и упрямый же ты, Имант, — говорит отец сердито, — Отдай мне бумагу и считай, что сжёг. Не отнесу ведь я её в охранку.
Беру со стола злополучную бумагу и неохотно передаю отцу. Что он задумал?
— Только, ради бога, папа, будь осторожен.
Он не удостаивает меня ответом и выходит.
— Я сейчас вернусь, Имант, — доносится до меня минутой спустя его голос.
— Куда ты собрался?
Бросаюсь в соседнюю комнату, но уже поздно. Щёлкает замок входной двери. Не поднимать же шум на лестнице.
Ну и народ эти старики! Ведь отец куда меньше меня понимает в этих делах. И всё-таки считает себя вправе давать мне советы. Больше того: сам даже пытается «действовать». Понёс, наверное, листок к кому-нибудь из своих товарищей, а за ним будут следить, ещё арестуют… Ах, зачем я его пустил! Надо немедленно догнать.
Но только я подбегаю к двери, в замочной скважине поворачивается ключ, и в комнату, прерывисто дыша, входит отец.
— Что за типы бродят по нашей улице? Морды толстые, глаза так и рыскают? Что-то таких тут не было раньше видно. Уж не шпики ли?
Бросаюсь к окну. Конечно, они. Причём расхаживают открыто, нагло, нисколько не таясь.
Значит, я не ошибся. Курмис меня провоцировал. Всё-таки он действовал довольно глупо. Вряд ли ему дадут очередную прибавку к жалованию. По крайней мере не за меня.
— Давай-ка сюда бумагу, отец. Надо её немедленно сжечь.
— Бумагу? А её уже нет.
— Как так нет? Куда же ты её дел?
— Она в надёжном месте.
Этого ещё не хватало! На улицу он её бросил, что ли? В волнении я повышаю голос:
— Дай-ка сюда бумагу!
— На кого ты кричишь, мальчишка!
Губы отца сжимаются в тонкую полоску. Ну, это плохой признак… Теперь от него не добьёшься ни слова.
Поворачиваюсь и ухожу к себе в комнату…
Постепенно я успокаиваюсь. В конце концов ничего особенного не случилось. Я'сно, что листок отец уничтожил или просто выбросил. Он ведь прекрасно понимает, чем это грозит мне, если его найдут здесь, дома. А что бы я сделал с листком? Сжёг! Разница не так уж велика.
Часы бьют десять. Теперь нужно ждать посещения незваных гостей. Хорошо, что мать уехала к родным в деревню. Она бы так волновалась.
Проклятый Курмис! Какой чудесный вечер испортил.
Одетый ложусь на постель… Отец увидит, опять будет ворчать… Ах, всё равно!
Как хочется спать… Ведь я вчера вернулся домой чуть свет… Но спать нельзя. Надо ждать посещения… посещения… посещения…
Незаметно для себя засыпаю.
* * *
Открываю глаза. Солнце, весёлое летнее солнце светит мне прямо в лицо.
На стуле, рядом с кроватью, сидит, отец. Он укоризненно качает головой.
— Видно, Имант, у тебя пять костюмов, что ты решил в одном из них поспать. Посмотри, как брюки измялись.
Что и говорить! Вид у брюк, действительно, плачевный. И чего ради я задумал спать в костюме?
Внезапно вспоминаю вчерашний вечер.
— Отец! Охранка была?
— Была… Но не у нас, а у твоего друга Курмиса. В два часа ночи приехали полицейские машины. Значит, Курмис всё-таки наш!
— И как? Забрали его?
В уголках глаз отца собираются весёлые морщинки:
— Ищи ветра в поле!.. До самого рассвета возились охранники, собак притащили, всё его искали. Вот только недавно уехали… Хмурые, злые… Обидно ведь! Стерегли-то как…
Вскакиваю с постели. Что я наделал! Ведь текст листовки не сохранил.
В передней негромкий стук. Отец идёт открывать дверь.
Силис? Ко мне? В такую рань? Или может быть… Вспоминаю слова Курмиса: «Такая договорённость с товарищами…»
— С добрым утром, Имант! — приветствует меня Силис. — Ты что, только встал?
И, не дождавшись ответа, продолжает:
— Слышал, что сегодня ночью здесь делалось? Глобуса чуть не схватили.
Как? Курмис — это Глобус? Городской техник? Ох, какую я совершил глупость. Зачем отдал листок отцу? Ведь яснее ясного было, что Курмис — свой.
— Скажи, он тебе ничего не передавал? — спрашивает Силис.
— Д-.да.
Чувствую себя очень неловко. Сейчас Силис попросит текст листовки. Что я ему скажу?
Он озабоченно смотрит на часы.
— Давай-ка сюда, Имант, что он тебе передал. Через полчаса я это должен передать в работу.
— Видишь ли… Я не мог знать… Хотя, с другой стороны, несомненно…
Окончательно запутываюсь и смолкаю. Силис с удивлением смотрит на меня.
В соседней комнате отец кого-то громко приветствует. Наверное, это почтальон. По утрам он всегда приходит в восьмом часу. Отец входит в комнату. В руках у него синий конверт.
— Имант, тебе доплатное письмо… Уже заплачено, — говорит он, заметив, что я шарю по карманам в поисках мелочи.
Невольно радуюсь возможности оттянуть неприятную развязку. Разрываю конверт.
Но что это такое? Ведь внутри конверта…
— Вот, возьми, — торжествующе говорю я и протягиваю Силису листок.
Так вот, оказывается, для чего выходил отец вчера на улицу. Он просто-напросто вложил текст листовки в конверт, написал на нём наш адрес и опустил письмо в почтовый ящик на углу квартала. Это он здорово придумал. Уж доплатное-то письмо никогда не пропадёт.
